капюшоне, с белой мерзкой харей.
Танцор инстинктивно отшатнулся. Даже вскрикнул.
И прижался к правой двери, парализованный ужасом.
Это продолжалось секунды две. Потом понял, что это глухая белая маска. Что нос скорее всего есть, но он сплющился стеклом.
– Ну, вроде живой, – сказала образина. – А я-то уж думал… Думал – труп. Вы бы тут поосторожней. Места-то глухие. Всякое может случиться. Говорят, сюда гуманоиды повадились. Так что…
Сказав это, человек повернулся и пошел к противоположной обочине.
Танцор уже пришел в себя. Правда, надо было очухиваться побыстрей. Надо было хватать ублюдка. Потому что там, в лесу, Стрелка.
– Эй, стой! – крикнул он, хоть того уже не было видно… – Стой, стреляю, на хрен!
И действительно, выстрелил вверх. Правда, непонятно зачем, поскольку человек в маске пошел в противоположную от Стрелки сторону.
Тишина. Абсолютная. Словно Танцору все это привиделось.
Позвонил по мобильному Стрелке.
– Эй, ты где там гуляешь? Давай обратно.
– Это ты, что ли, стрелял? – спросила она, словно речь шла о чем-то до предела банальном.
– Да, я. Тут какой-то маньяк бродит. Так что будь поосторожней. Пушку наготове держи. Поняла?! И давай скорей к машине.
– Ладно, хватит мозги пудрить-то. Небось, соскучился, голубок?
– Стрелка, серьезно тебе говорю. Маньяк, блин. В капюшоне и в белой маске, глухой. Только прорези для глаз. На смерть, козел, похож.
– Нет, ты серьезно?
– Да! Да! Куда уж серьезней!
– Ладно, подожди. Почти ничего не набрала. Щас, ещё минут десять покручусь и пойду к тебе.
И отключилась.
Танцор опять набрал номер. Стрелка раздраженно ответила:
– Ну, чего тебе еще?
– Ладно, будь там, я пойду к тебе. Стрельни разок, чтобы я знал направление.
– Годится, слушай.
И тут же шарахнуло. К счастью, не очень далеко.
Танцор пошел на выстрел.
Минут через двадцать начали переаукиваться. И вдруг, когда уже, судя по всему, оставалось метров пятьдесят, Стрелка позвонила:
– Танцор, блин, давай скорей. Тут, – голос был напуганным, задыхающимся, – тут вроде кто-то…
– Кто, – заорал Танцор, – стреляй на хрен!
– Не, тут, кажется, труп.
Танцор побежал, загораживаясь левой рукой от хлеставших по лицу ветвей. В правой держал Стечкина.
Да, это зрелище было не для слабонервных. Под сосной лежало нечто непонятное. И лишь приглядевшись, обойдя вокруг, превозмогая жуть и рвотный рефлекс, в этой бесформенной груде кровавого мяса можно было угадать труп человека. Вероятно, женщины, судя по волосам. Какой-то ублюдок изрезал её так, что все было залито кровью, все, буквально все тело сочилось ещё не начавшей сворачиваться густой алой жидкостью. Даже живот был вспорот, развернут и вывален на траву. Лица не было. Убийца не оставил лица, срезав с него половину мяса. Вокруг была разбросана одежда.
– Сука, – зло сказал Танцор, еле прикурив, потому что дрожали руки, – как же он от меня ушел! Надо было в него, скота, стрелять! А я, мудак, в воздух!..
– Так думаешь, тот, которого ты видел?
– Кто же еще?! Типичный маньяк.
– Что будем делать?
– Ну не в милицию же бежать!
– А почему нет? – изумилась Стрелка. – Считаешь, что это нормально? Пусть, значит, и дальше скот то же самое…
– Так что толку-то? Менты его, что ли, ловить будут?.. Вообще, будут, конечно, – поправился Танцор, – но без толку. Такие лет по десять бегают, пока не попадутся. Так что мы мало чем ментам поможем.
Оглянулись на кошмар, оставленный маньяком остывать на опушке, и пошли к шоссе.
На лобовом стекле для них был приготовлен сюрприз. Скопированная на плохом ксероксе гравюра: четыре отвратительных уродца, один – с отчетливыми рожками, что-то орут, широко раскрыв рот. Рожи перекошены от злости.
