Роуз, разумеется, пропадала то в шахматном, то в дискуссионном клубе, Мэгги получила в распоряжение пустой дом и свободный доступ к бару. Ее популярность возросла. Это Роуз была тупицей, занудой, неудачницей. Это Роуз не стеснялась очков с толстыми стеклами и припудрившей плечи перхоти. Это над Роуз смеялись все девочки.
Мэгги закрыла глаза, вспоминая одну переменку. Тогда она была в четвертом классе, а Роуз — в шестом. Мэгги играла в «классики» с Мариссой Нусбаум и Ким Пратт, когда Роуз прошагала прямо на поле, где мальчишки играли в лапту, безразличная ко всему окружающему, уткнувшись в раскрытую книгу.
— Эй ты, разуй глаза и двигай ногами! — крикнул один из старших мальчишек, высокий шестиклассник. Роуз недоуменно подняла голову.
«Скорее, Роуз», — мысленно торопила Мэгги, а Ким и Марисса захихикали. Роуз и не думала торопиться. Тогда второй парень схватил мяч и с силой запустил прямо в нее, даже крякнув от усердия. Он метил в спину, но промахнулся и попал в голову. Очки Роуз слетели, книга выпала из рук. Она пошатнулась и упала лицом вниз. Сердце Мэгги остановилось. Она словно примерзла к месту, как и мальчишки, которые смущенно переглядывались, будто пытаясь решить: так ли уж все это весело или они действительно покалечили девчонку и теперь придется отвечать. И вдруг один из них, кажется, Шон Перигрини, самый высокий в шестом классе, начал смеяться. И словно заразил всех-всех одноклассников, а потом и остальных. Роуз, конечно, разревелась, вытирая сопли окровавленной ладонью, и принялась ощупью искать очки.
А Мэгги все стояла, сознавая, что не должна позволять им издеваться над сестрой. Но внутренний голосок ехидно твердил: «Пусть выпутывается как знает. Вечная неудачница! Сама во всем виновата».
Кроме того, не Мэгги, а Роуз обычно улаживала неприятности.
Так что Мэгги продолжала стоять. Это длилось невыносимо долго. Целую вечность, пока Роуз не нашла очки. Одна из линз треснула, и когда она вскочила, собирая книги… о нет…
Брюки сестры разошлись сзади по шву, Мэгги и все остальные увидели ее трусики. Трусики с Холли Хобби, вызвавшие новый взрыв истерического смеха. Все укатывались и тыкали в Роуз пальцами.
«Господи, — думала Мэгги, пытаясь сглотнуть ком в горле, — почему Роуз надела их именно сегодня?!»
— Ты за это заплатишь! — кричала Роуз Шону Перигрини, размахивая разбитыми очками и скорее всего не подозревая, что всем видны ее трусики. Смех становился все громче. Взгляд Роуз скользил по площадке, мимо мальчишек, игравших в футбол, мимо детей на качелях и тренажерах, мимо оравших и восторженно обнимавшихся старшеклассников, пока не остановился на Мэгги, стоявшей между Ким и Мариссой на клочке травы у цветочной клумбы, который, по неписаным законам, отводился для самых популярных девчонок в школе. Роуз прищурилась на Мэгги, и та неожиданно прочитала в глазах сестры унижение и ненависть. Прочитала так ясно, словно Роуз подошла к ней и прокричала каждое слово прямо в лицо.
«Нужно было помочь ей», — снова подумала Мэгги. Но не тронулась с места, прислушиваясь к общему смеху и твердя себе, что это, возможно, некая темная часть сделки, судьба — именно ей из них двоих выпало быть хорошенькой и общительной.
Она, в отличие от Роуз, — в полной безопасности. С ней ничего подобного не случится.
Роуз тем временем вытерла лицо, собрала книги и, игнорируя издевки, смех, скандирование «Хол-ли Хоб-би», медленно побрела к школе.
А вот Мэгги никогда не забрела бы на игровое поле и уж ни за что не надела бы трусики с изображением мультяшного персонажа. «Я в безопасности, в безопасности», — твердила себе Мэгги, когда Роуз скрылась за стеклянными дверями. Наверняка отправилась жаловаться директору.
— Как по-твоему, с ней все в порядке? — спросила Ким, и Мэгги презрительно мотнула головой.
— Переживет, — бросила она, и девчонки хихикнули. Мэгги вторила им, хотя смех острыми камешками пересыпался в груди.
А потом все изменилось, так же быстро, как полет мяча, рассекшего воздух, чтобы врезаться в ее ничего не подозревающую голову. Когда именно? На четырнадцатом году, в конце восьмого класса.
А началось со стандартного проверочного теста.
— Не о чем беспокоиться, — деланно жизнерадостным голосом объявила преемница миссис Фрайд.
Новая преподавательница была уродливой, с физиономией, словно навеки покрытой запекшейся косметикой и чирьем у самого носа. Она сказала Мэгги, что та может не торопиться и спокойно отвечать на вопросы.
— У тебя все получится, — ободрила она.
Однако при виде длинной цепочки черных кружков, которые нужно было заполнить, сердце Мэгги встревоженно заколотилось.
— Ты умная девочка, Мэгги, — сто раз повторяла ей миссис Фрайд. Но миссис Фрайд осталась в начальной школе. А в средней все будет по-другому. А этот тест — «Только для оценки. Никто ничего не узнает… Все хранится у директора» — каким-то образом погубил ее. Ей не должны были показывать оценки, но учительница оставила копию на столе, и Мэгги подглядела.
Сначала она пыталась прочесть заключение вверх ногами, потом просто перевернула листок. Каждое слово ударяло как молотом: «Дислексия. Неспособность к обучению».
«С таким же успехом могли написать 'она мертва'», — подумала Мэгги, потому что безжалостные слова были приговором.
— Ну же, Мэгги, не впадай в истерику, — велела Сидел вечером, после того как учительница позвонила, чтобы «конфиденциально» сообщить результаты. — Мы возьмем тебе учителя.
— Не нужен мне учитель, — яростно прошипела Мэгги, хотя слезы обжигали горло.
Роуз, сидевшая в углу белоснежной гостиной Сидел, подняла глаза от книги.
— Знаешь, это действительно выход.
— Заткнись! — заорала Мэгги, уже не сдерживаясь. — Я не дурочка, Роуз, так что просто заткнись!
— Мэгги, — вмешался отец, — никто не утверждает, что ты дурочка…
— А вот тест показал, что я дурочка. И знаете что? Мне плевать! И зачем ты все рассказал ей? — бросила Мэгги, ткнув пальцем сначала в Сидел, потом в Роуз. — И ей? Это не их дело!
— Мы все хотим тебе помочь, — вздохнул Майкл Феллер, но Мэгги завопила, что не нуждается в помощи, что ей плевать на дурацкий тест, что она умна, как всегда говорила миссис Фрайд! Не нужен ей учитель, не желает она идти в частную школу, у нее, в отличие от некоторых, есть друзья, и она не глупа, что бы там ни показал тест, а если и глупа, уж лучше быть глупой, чем уродиной, и вообще отстаньте от нее, с ней все будет тип-топ.
Но она ошиблась. Когда начались занятия, ее подруги пошли в обычные классы, дающие право поступать в колледжи и университеты, а Мэгги отправили в класс коррекции вместе с умственно отсталыми, заторможенными и наркоманами. Только тут не было доброй миссис Фрайд. Некому было сказать ей, что она не умственно отсталая и не заторможенная и что нужно только придумать обходные маневры, которые помогут преодолеть все сложности. Пришлось столкнуться с равнодушными, безразличными учителями, стариками с перегоревшей душой, вроде мистера Каветти, носившего кособокий парик и буквально купавшегося в одеколоне, или миссис Лири, которая на каждом уроке задавала детям очередной текст, а пока те читали, любовалась бесчисленными снимками своих внуков.
Мэгги быстро сообразила: самые плохие учителя воспринимают плохих учеников как наказание за собственный непрофессионализм. Плохие ученики воспринимают плохих учителей как наказание за собственную бедность или тупость, что в этом шикарном городе частенько означало одно и то же. Что ж, если она послана кому-то в наказание, значит, и будет вести себя соответственно.
Мэгги перестала приносить в класс учебники, а вместо этого брала чемоданчик с косметикой. Во время уроков сначала снимала лак с ногтей, потом снова накладывала, на все письменные вопросы отвечала одной буквой. На одном уроке ставила А, на другом — Б. Учителя Мэгги были способны только на бесчисленные опросы с выбором ответа.
— Мэгги, иди, пожалуйста, к доске, — нудил кто-нибудь из них. Но Мэгги, не поднимая глаз от зеркала, качала головой.
