я сказала, сейчас она вне зоны доступа.
Я покрепче перехватила клюшку, почувствовав, что Блисс вот-вот от разговоров перейдет к действиям. Слегка повернув голову, прикинула, сколько времени у нее уйдет, чтобы настигнуть меня, если я брошусь к левой двери. Но в следующее мгновение Блисс ринулась на меня с ножом.
Я занесла клюшку и изо всех сил огрела противницу. Я надеялась выбить нож, но Блисс его не выпустила, хотя и пошатнулась от боли.
– Ах ты, сука, да как ты посмела?!
Она поудобнее перехватила нож и занесла его над головой, готовясь пронзить меня. И снова бросилась вперед.
Я опять замахнулась, но за секунду до удара Блисс вскинула свободную руку и умудрилась перехватить клюшку. Рывок – и мое оружие полетело в зрительный зал, с грохотом отскочив от спинки стула.
– Обидно, – сказала Блисс, и на ее лице отразился неестественный восторг.
Я быстро оглядела сцену. Там не было ничего, что могло бы мне помочь, – только кровати, шкафчики и розовый коврик. Я начала пятиться, стараясь не подходить слишком близко к краю сцены; лодыжка болела так, что я едва была в состоянии думать о чем-то еще, кроме нее. Пятясь, я натолкнулась на лампу – она стояла позади меня, чуть левее. Лампа слегка покачнулась.
Блисс, учащенно дыша, готовилась к новому удару. Я сделала еще один шаг назад и обеими руками схватила лампу. Та была прочная, но не такая массивная, как мне показалось, – возможно, полая внутри. Я размахнулась ею изо всех сил, как ребенок – игрушечной саблей. Свет погас – шнур выдернулся из розетки.
Раздался глухой удар. До меня донеслось шарканье туфель – Блисс балансировала, пытаясь удержаться на ногах, но, судя по всему, упала – я услышала, как она с грохотом рухнула со сцены.
Я прищурилась, пытаясь что-то разглядеть. Слева, из коридора, падал слабый свет. Вытянув перед собой руки, я пошла в том направлении.
В коридоре я вновь обрела способность видеть – на стенах горели лампы. Волоча ногу, я со всей возможной скоростью заковыляла обратно в фойе. Приблизившись, я услышала какой-то шорох. Сердце у меня так и замерло, когда я подумала, что это Блисс, которая пришла в себя и быстро пробежала через зрительный зал.
Но когда я выглянула в фойе, то не поверила своим глазам. Там стоял детектив Уиндгейт, а рядом с ним – низкорослый мужчина восточной наружности.
Я вышла к ним, и Уиндгейт изумленно вскинул голову.
– Что тут творится? – спросил он. Оба взглянули на мою поврежденную ногу.
– Здесь Блисс Хэммел, – сказала я. – Она пыталась убить меня ножом, но я ее оглушила. Должно быть, она ранена – не знаю, насколько серьезно.
Уиндгейт сердито взглянул на своего спутника и снова обернулся ко мне.
– Оставайтесь здесь, слышите? Если пошевельнете хоть пальцем – я вас арестую.
– Ладно, – кротко отозвалась я.
– Где она? – резко спросил он.
– Вон там, – сказала я, указывая на двойные двери, ведущие в зрительный зал.
Я устроилась в одном из потрепанных кресел, а Уиндгейт и коротышка пересекли фойе и, с пистолетами на изготовку, осторожно открыли дверь. Свет из фойе ворвался в зрительный зал. Там по-прежнему царил полумрак, но детектив и его спутник хотя бы видели, куда идут.
– Она, наверное, где-то в первых рядах, – громким шепотом сказала я и принялась наблюдать, как детективы идут по проходу.
Нашли они ее быстро. Я услышала, как один из них что-то сказал, потом Блисс начала кричать, хотя мне не удалось разобрать ни слова. По крайней мере я ее не убила. Иначе получилась бы крайне неприятная ситуация.
Я сдержала слово и даже пальцем не пошевелила – учитывая плачевное состояние моей лодыжки, шевелиться мне было нелегко. Теперь, когда у меня появилась возможность ее осмотреть, я обнаружила, что нога распухла, как будто под кожу засунули теннисный мяч.
Через пять минут в фойе торопливо вышел Уиндгейт. Увидев его, двое полицейских в форме застучали в стеклянную дверь. Уиндгейт жестом велел им войти и приказал помочь «детективу Квану» в обыске здания.
– Вы не знаете, тут еще кто-нибудь есть? – спросил он меня.
– Нет, но сегодня спектакль, так что, наверное, скоро начнут собираться зрители. А что вы здесь делаете?
– Скажите спасибо Харпер Айкинс. Ей позвонила какая-то женщина, которая представилась вами, но, видимо, ей не было известно о том разговоре, который состоялся у вас с Харпер. Та подумала, что это, возможно, Блисс, которую вы привели в ярость своими розысками. Мисс Айкинс позвонила мне и сказала, что вы собираетесь сюда. Я же вас предупредил, чтоб вы были осторожны!
– Но до сегодняшнего вечера я даже не думала, что убийца – Блисс!
– Вы сильно пострадали?
– Повредила лодыжку. Надеюсь, это всего лишь растяжение.
– Я вызвал «скорую». Пока они едут, давайте отойдем куда-нибудь и поговорим.
Я предложила зайти в гримерку; Уиндгейт помог мне допрыгать до ближайшей из них. Я примостилась на узенькой скамейке, а Уиндгейт пошел в буфет за льдом. Через две минуты он вернулся, неся в старом полотенце пригоршню кубиков; я осторожно приложила этот компресс к опухоли. Детектив взял стул и сел рядом со мной.
– Я, пожалуй, пока воздержусь от вопросов, – сказал он. – Может быть, вы сами изложите свою версию событий?
– Свою версию? – переспросила я. – Похоже на шутку.
– Мисс Хэммел заявляет, что вы заманили ее сюда и пытались убить.
– Как вы можете ей верить? – воскликнула я. – Это она заманила меня сюда и пыталась убить! Это она убила Тома и Локет! Она сама мне призналась!
Уиндгейт скептически взглянул на меня и неторопливо разгладил усы. Я не знала, действительно ли он меня подозревает или просто хочет напугать, сделать так, чтобы я выложила ему все.
– Блисс – очень хорошая актриса, которая наверняка будет безбожно врать, – продолжала я. – Именно она пробралась в мою квартиру, позвонив консьержу от моего имени. Мне она представилась своей соседкой по комнате – Терри. Судя по всему, ее она тоже убила.
Я говорила слишком быстро и слишком возмущенно, но меня страшно разозлила сама возможность того, что Блисс сможет управлять ситуацией и создавать мне проблемы.
– Ладно, расслабьтесь, – сказал Уиндгейт. – Я хочу в точности знать, что вы предприняли с тех пор, как мы с вами в последний раз разговаривали. С тех пор, как вы пообещали быть осторожной!
Полагая, что он не требует рассказать абсолютно все, я умолчала о сексе на кушетке и объяснила, что отправилась в театр, дабы выяснить значение строки из Шекспира, что Блисс обманом заставила меня пройти через ту дверь, предварительно открыв задвижку, и что я была вынуждена отбиваться от нее лампой, точно воин-джедай световым мечом, когда она набросилась на меня с ножом.
– Так вы говорите, что пришли к столь блистательному заключению благодаря цитате из Шекспира? – с сомнением спросил Уиндгейт. Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.
– Трудно назвать это блистательным заключением, – сказала я. – Я с самого начала раздумывала над тем, что может значить эта строчка из «Укрощения строптивой». Когда я увидела на афише имя Блисс, то поняла, что она вполне могла наведаться в Анды. Вы натолкнули меня на мысль о мании, и я вдруг подумала, что, возможно, Блисс, узнав об измене Тома, оказалась способна на большее, чем бомбардировать его дурацкими открытками. Может быть, у нее навязчивая идея. Я ни в чем не была уверена. Я подумала: если я поговорю с Блисс, то пойму, что она собой представляет. Я собиралась немедленно вам позвонить, если что-нибудь выяснится.
– Что вы имели в виду, когда сказали, что Блисс представилась своей соседкой по комнате?
– Она пришла сюда под видом своей соседки, Терри. Точно так же она поступила, когда я наведалась к ней домой. Постарайтесь выяснить, где сейчас настоящая Терри. Возможно, Блисс ее убила.
