Неожиданно на экране появилось покрытое морщинами, но не по возрасту моложавое лицо. Плечи зеленого мундира его хозяина украшали впечатляющие знаки различия. Это был сам командующий флотом.
– Доктор Конвей, в свое время мой флагман принимал участие в весьма необычных мероприятиях, но вот выступать в роли жгута нам до сих пор не доходилось.
– Прошу прощения, сэр, но мне показалось, что это единственный способ овладеть ситуацией. А прямо сейчас, если вас это не затруднит, мне бы хотелось, чтобы вы подняли отсюда нашу машину, после чего мы бы занялись нанесением на карту кое-каких реперных точек...
Он замолчал, так как Харрисон замахал ему рукой.
– Не на этой машине, – тихо пояснил лейтенант. – Попросите его проверить вторую, чтобы она была уже готова, когда они сподобятся вытащить нас отсюда.
Через три часа они находились во второй модифицированной и усиленной проходческой машине, подвешенной к грузовому вертолету, который приближался к району, где, как они надеялись, располагался мозг существа и (или) мастерские по производству управляемых мыслью инструментов. Во время полета у них появилась возможность потеоретизировать о происхождении своего пациента.
Теперь они были уверены, что первоначально он произошел от подвижной растительной формы жизни. Эти формы всегда были крупными и плотоядными. Но когда их представители стали друг друга выживать, то они начали увеличиваться в размерах, а их строение все больше усложнялось. Не было похоже, чтобы формация каким-либо образом размножалась. Она просто жила и росла до тех пор, пока ее не убивал какой-нибудь более крупный соплеменник. Их пациент был самым крупным, старым, крепким и мудрым на планете. Будучи единственным обитателем этой части суши на протяжении многих тысяч лет, он больше нуждался в мобильности и поэтому снова пустил корни.
Но это не было деградацией. Не имея возможности пожирать себе подобных, он научился контролировать собственный рост, сделал более эффективным свой метаболизм, создал инструменты для выполнения таких работ, как исследование поверхности, добыча и доставка минералов, необходимых для нервной системы. Предок рыбы-фермера, возможно, принадлежал к виду, которому, подобно библейскому Ионе, поначалу просто удалось выжить внутри желудка гиганта. Позднее эти рыбы вырастили себе и хозяину зубы и научились защищаться от хищников, засасываемых из моря.
Каким образом сюда попали лейкоциты, до сих пор было не очень ясно, но колесникам иногда случалось встречаться с небольшими по размерам и менее развитыми особями, которые, вероятно, и были дикими родственниками.
– Но вот, что мы должны помнить, когда будем пытаться с ним говорить, – с серьезным видом закончил Конвей. – Наш пациент не только слеп, глух и нем, но и никогда не общался даже с себе подобными. Наша задача не просто обучиться необычному и трудному инопланетному языку, а наладить общение с существом, которому неизвестно само значение слова «общаться».
– Если ты стараешься поднять мой боевой дух, – сухо заметила Мэрчисон, – то у тебя это плохо получается.
Конвей уставился в переднюю смотровую щель, в основном, чтобы не видеть бойни, происходящей на дублирующих экранах, где атаки инструментов в районах пищевых туннелей и насосных станций становились все более ожесточенными. Неожиданно он заговорил:
– Участок, где предположительно находится мозг, слишком обширен, чтобы обследовать его быстро, но, если я ошибаюсь – то поправьте, не то ли это место, где «Декарт» приземлялся в первый раз? Если это так, то инструменты, посланные тогда на разведку, должны были прийти откуда-то поблизости, и, если нам удастся проследить по оставшимся в плоти шрамам их путь, тогда...
– Это то самое место! – взволнованно подтвердила Мэрчисон.
Харрисон, не ожидая приказа, отдал новые распоряжения пилоту транспортного вертолета, а через несколько минут они были уже на поверхности, и машина с вращающимися врубовыми ножами ткнулась носом в волокнистую квазиплоть.
Взятый образец был не цилиндром, а плоским перевернутым конусом. Его боковая грань резко сужалась к вершине, где находился маленький, толщиной почти с волосинку, шрам. Он резко сворачивал к предполагаемому району, и машина двинулась вдоль него.
– Очевидно, корабль затащило под поверхность не очень глубоко, рассуждала Мэрчисон. – Но достаточно, чтобы инструменты касались его всей своей поверхностью, опираясь на тело существа, а не скакали по воздуху, задевая обшивку лишь вскользь. А ты заметил, что инструментам, даже двигаясь на максимальной скорости, удается избежать повреждений нервной системы, через которую передаются приказы и сигналы?..
– При данном угле наклона, – перебил ее Харрисон, – мы будем у нижней поверхности через двадцать минут. Сонары указывают на наличие каверн или больших впадин.
Конвей не успел ответить ни тому, ни другой – главный экран мигнул, на нем показалось лицо Эдвардса.
– Доктор, выбило перемычки с тридцать восьмой по сорок вторую. Мы уже поставили жгуты на восемнадцатый, двадцать шестой и сорок третий туннели, но...
– Действуйте, как и раньше, – прервал его Конвей.
Раздался приглушенный звон, за которым вдоль всего корпуса машины последовал металлический скрежет. Звуки стали повторяться со все возрастающей частотой.
– Инструменты, доктор, – доложил Харрисон, не поднимая головы. Десятки инструментов. Проходя через этот волокнистый материал, они не смогут причинить нам большего вреда, да и дополнительная броня с ними справится. Но меня беспокоит купол антенны.
Прежде чем Конвей успел спросить почему, Мэрчисон отвернулась от иллюминатора и сообщила, что потеряла начальный след.
– Этот район практически весь изборожден шрамами от инструментов, пояснила она. – Должно быть, движение здесь весьма оживленное.
Вспомогательные экраны демонстрировали расположение кораблей, наземной техники, дезактивационного оборудования и перемещения в районах шахт и насосных станций, а на главном экране показался «Веспасиан», который больше уже не висел над входом в сорок третий туннель. Он терял высоту, носовая часть величественно выписывала концентрические окружности, в то время как его пилот, видимо, изо всех сил старался не дать ему опрокинуться на бок.
Во время очередного оборота Конвей разглядел, что один из четырех прессоров как бы расплющен гигантским молотком, и ему не стоило труда догадаться, что это именно тот, который держал закрытым поврежденный сорок третий туннель. По мере приближения корабля к поверхности Конвею захотелось закрыть глаза, но тут он увидел, что вращение прекратилось, а растения на поверхности распластались под действием оставшихся трех прессоров, работающих на полную мощность, чтобы удержать вес корабля.
«Веспасиан» приземлился жестко, но без катастрофических последствий.
Другой крейсер занял место над сорок третьим туннелем, а вертолеты и наземные машины бросились на помощь к потерпевшему аварию кораблю. Они достигли «Веспасиана» одновременно с большой группой инструментов, которые, понятно, помогать вовсе не собирались.
Неожиданно экран заполнила голова Дермода.
– Доктор Конвей, – обратился к нему взбешенный командующий ледяным тоном, – это не первый случай, когда корабли вокруг меня превращается в металлолом, но я не могу сказать, что со временем привык к подобным ощущениям. Авария произошла из-за того, что практически весь вес корабля был перенесен на единственный узконаправленный луч прессора. В результате несущая конструкция прогнулась и чуть было не разнесла корабль.
Его голос слегка потеплел, но не надолго.
– Если мы собираемся держать жгуты на каждом туннеле, а инструменты будут атаковать каждую перемычку, то, похоже, мне придется сделать следующее, – продолжал он, – либо я отзываю свои корабли для капитальной реконструкции, либо использую их в течение часа или около того за
