Тогда ты просто дура.
Ну и ну, Ферн была так цинична. Она очень жесткая. Считает, что все вокруг такие же, как она. Она хватает все, что можно схватить. Ужасно, наверное, так смотреть на жизнь. Но с другой стороны, наверное, ее не так-то легко обидеть. Она никому не станет доверять настолько, чтобы потом почувствовать разочарование. Хорошо это или плохо?
Повернув голову, она увидела, что Ферн крепко спит, приоткрыв рот и раскинув ноги. Постепенно стали гаснуть фонарики на каждом сиденье. Фары пронзали чернильную темноту, а в небе сверкали миллиарды звездочек. Бет протянула руку и выключила свет. Она откинулась назад, стараясь найти позу поудобнее, и закрыла глаза. Она не хотела ни о чем думать. Уж тем более не о том кошмаре, который она недавно пережила. И не о той неопределенности, которая ожидала ее впереди. Чуть позже она почувствовала, как кто-то схватил ее за руку, и услышала испуганный шепот Ферн.
– Господи, как я боюсь, – простонала Ферн. – Как же я боюсь!
Бет обняла ее и почувствовала, как трясется от рыданий ее тело. Значит, все это было напускным. Просто бравада. Она почувствовала, как по ее собственным щекам текут слезы, и с ужасом подумала о том, что ждет ее впереди.
Но тем не менее ей стало легче. Каким-то образом тревога Ферн приглушила ее собственную. Слезы Ферн продемонстрировали ей, что есть в мире человек, который ей доверяет, который нуждается в ней. Она почувствовала, что они связаны, что она больше не одинока. Они стали подругами.
Спустя некоторое время две девочки спали крепким сном.
ГЛАВА 5
Бет разбудили утренние шумы. Мамаши тащили своих детей в туалет в задней части автобуса. Туда же двигались и старушки, и ребята в хаки. Раздавался хруст разворачиваемого пергамента и хлопанье крышек от кока-колы. В такую рань, о Господи! Она открыла глаза и ахнула.
На солнце сверкал залив Сан-Франциско, пересекаемый мостами. На волнах качались небольшие яхты, а в открытый океан направлялся большой океанский лайнер. В безоблачном синем Небе виднелась серебристая точка. Она догадалась, что это пассажирский самолет, прибывающий в аэропорт Сан- Франциско. Сердце ее вздрогнуло, и впервые за долгое время у нее возникло чувство, что все хорошо, что впереди ее ждет удача.
Ферн слегка похрапывала. Да, теперь они что-то вроде молочных сестер, с нежностью подумала Бет. После прошлой ночи все стало по-другому. Но она видела, что Ферн была из тех, кто по утрам теряет свой блеск. Казалось, что она слегка подтаяла. Помада размазалась по подбородку, синяя тушь комочками болталась на ресницах. Одна полоска мохнатых ресниц отклеилась и лежала на щеке мохнатой гусеницей. При солнечном свете волосы казались сальными и имели какой-то зеленоватый оттенок. Пуховый белый свитер казался облезшим. На шее и ногах виднелись грязные подтеки.
Наверное, я выгляжу ничуть не лучше, подумала Бет, извиняя Ферн. Она полезла в сумочку за пудреницей, но прежде чем осмелилась взглянуть на себя, закурила. Да, не лучше. Даже еще хуже. Бледная как смерть. Такая бледная, что стали видны веснушки на носу, которые к этому времени уже давно должны были исчезнуть. Да и шея не очень чистая. Воротник блузки залоснился. Тем не менее в глазах она заметила живой блеск. Даже какую-то искорку, теперь у нее уже была хоть какая-то надежда.
У меня есть подруга, подумала она, чувствуя, как от радости повлажнели глаза. Теперь они будут сражаться против этого мира вдвоем. Она стала думать о будущем, о Голливуде, о «Студио-клаб», где собиралась жить Ферн.
Это, наверное, что-то вроде женского общежития в университете, где жила Луанна. Там много девушек, они друг друга причесывают, красят друг другу ногти, подбегают к телефону, когда звонят их молодые люди. Только с той разницей, что в «Студио-клаб» девушки учатся петь, танцевать чечетку, а звонят им ребята вроде Рори Кэлуна или Роберта Вагнера. Ух ты, как здорово. Она подумала о Кэри Гранте, но это было глупо. Слишком стар, слишком серьезен.
И вообще она не сможет жить в «Студио-клаб». Она не сможет даже притворяться, что хочет стать актрисой. Да уж, даже сама мысль о том, что надо стоять перед всем классом и читать свои стихи, пугала ее до смерти. Она вздрогнула, вспоминая свои ощущения. Все смотрят. Мальчики на задних рядах – с презрением и скукой, а девочки – с надеждой, что она, Барнз, провалится. Щеки горят, коленки трясутся. Кошмар!..
Они подъезжали сейчас к Сан-Франциско, и вид из окна был восхитительный. Округлые холмы были усыпаны разноцветными домиками, тесно прижавшимися друг к другу. Такси и самые разнообразные автомобили сновали по крутым улицам, похожим на саночные трассы. Мимо них с лязгом пронеслась симпатичная кабинка подвесной дороги, и люди, сидевшие в ней, помахали им. На каждом углу стояли прилавки со множеством самых разнообразных и ярких цветов. Ферн заворочалась.
– Ферн, смотри, как красиво, – с восторгом произнесла Бет, дергая подругу за руку. – Посмотри на все эти цветы. Посмотри на подвесную дорогу. Правда, очаровательные? Прямо как игрушечные! Здорово, а?
– Мммм, – произнесла Ферн, с недовольной гримасой сбрасывая руку Бет и вынимая из сумочки свою пудреницу. – О Боже, ну и страшила!
– Да нет, не очень, – тактично произнесла Бет. Ферн посмотрела на очередь в проходе.
– В туалет попадешь через сто лет, – пробормотала она. – Черт, так писать хочется.
Она вытащила баночку крема «Пондз» и салфетку и стала стирать косметику. Она аккуратно отцепила полоску накладных ресниц, которая ночью отклеилась, затем и остальные тоже.
Бет с интересом смотрела на ее беззащитное, ничем не примечательное девчоночье личико.
– Ну что уставилась? – огрызнулась Ферн. – Никогда не видела, как снимают грим?
– Прости, – поспешно сказала Бет и опять отвернулась к окну. Еще одна с дурным настроением по утрам, подумала она. Совсем как Луанна. С той невозможно разговаривать, пока она не выпьет литр кофе и не выкурит дюжину сигарет.
– Юнион-сквер, стоянка пять минут, – объявил водитель.
Люди вокруг них стали собирать свои вещи. Ферн громко вздохнула и двинулась по проходу. Даже в такой час кто-то присвистнул, а кто-то из парней засмеялся.
