Они собрались на покрытом травой склоне под Нирулагскими воротами. Огромный портал лежал в развалинах; птицы порхали над камнями и звонко бранились. Позади на мокрых крышах Хейхолта блестело заходящее солнце. Звезда завоевателя превратилась в еле заметную точку на северном краю темнеющего небосклона.
Саймон и Мириамель стояли держась за руки, окруженные друзьями и союзниками. Ситхи пришли проститься.
— Джирики, — Саймон осторожно высвободил руку и шагнул вперед, — я настаиваю на том, что говорил раньше, хотя это и было сказано в ребяческом раздражении. Твоя стрела пропала, сгорела, когда пал Король Бурь. Все долги между нами сгорели вместе с ней. Ты спасал мою жизнь не один раз.
Ситхи улыбнулся:
— Тогда мы начнем заново.
— Мне жаль, что ты должен уйти.
— Моя мать и остальные пострадавшие быстрее поправятся у себя дома. — Джирики смотрел на знамена и яркие одежды своих людей, выстроившихся вдоль холма. — Смотри на это. Надеюсь, ты запомнишь. Дети Восхода могут никогда больше не собраться в одном месте.
Мириамель смотрела вниз на ожидающих ситхи и на их нетерпеливых лошадей.
— Это прекрасно, — сказала она, — прекрасно.
Джирики улыбнулся ей, потом повернулся к Саймону:
— Итак, время моему народу возвращаться в Джао э-Типукай, но ты и я скоро увидим друг друга. Ты помнишь, я говорил тебе однажды, что не нужно волшебной мудрости, чтобы сказать, что мы еще встретимся. Теперь я повторяю, Сеоман Снежная Прядь. История не закончена.
— Все равно мне будет не хватать тебя — нам будет не хватать тебя.
— Может быть, в будущем все как-то наладится между моим народом и твоим, Сеоман, но это случится не скоро. Мы, древний народ, меняемся очень медленно, а большинство смертных все еще боится нас — и не без причины, после всего что сделали хикедайя. И все-таки я не могу не надеяться, что нечто действительно изменилось навечно. Мы Дети Восхода, наше время прошло, но, может быть, теперь мы не просто исчезнем. Может быть, когда мы уйдем, от нас останется что-нибудь кроме развалин и нескольких старых сказок. — Он сжал руку Саймона. Они обнялись.
Адиту последовала за своим братом, легкая и улыбающаяся.
— Ты, конечно, навестишь нас, Сеоман, и мы тебя тоже. У нас с тобой впереди еще много партий в шент. Я даже боюсь думать о том, каким хитроумным стратегом ты стал теперь.
Саймон засмеялся:
— Я уверен, что ты боишься моей игры в шент так же, как глубокого снега и высоких стен.
Она поцеловала его, потом подошла к Мириамели и поцеловала ее тоже.
— Будьте добрыми и терпеливыми друг с другом, — сказала ситхи, глаза ее блестели. — Вы проживете вместе много дней. Всегда помните эти мгновения, но не забывайте и о грустных временах. Память — величайший из даров.
Многие собрались вокруг них — некоторые собирались остаться на коронацию и помочь восстанавливать Эрчестер и Хейхолт, другие вскоре должны были возвратиться к своим городам и людям. Ситхи торжественно прощались со всеми.
Герцог Изгримнур вышел из толпы, плотным кольцом окружившей бессмертных:
— Я задержусь здесь даже после того, как корабль Гутрун придет из Наббана. Но нам придется выехать в Элвритсхолл до начала лета. — Он покачал головой. — Там будет чертовски много работы. Моим людям пришлось слишком тяжело.
— Мы и подумать не могли, что придется все начать здесь без тебя, дядя Изгримнур. Оставайся сколько сможешь.
Герцог поднял принцессу и прижал к себе.
— Я так рад за тебя, Мириамель, моя дорогая! Я чувствовал себя таким проклятым предателем.
Она колотила его по руке, пока он не опустил ее на землю.
— Ты только пытался сделать то, что было бы лучше для всех, или по крайней мере то, что считал лучшим. Но в любом случае сначала тебе стоило бы прийти ко мне, глупый ты человек! Я бы с восторгом уступила трон Саймону, тебе или даже Кантаке! — Она засмеялась и закружилась на месте, юбка ее развевалась. — Но теперь я счастлива, дядюшка! Мы все исправим.
Изгримнур кивнул, меланхолически улыбнувшись.
— Я знаю, да благословит тебя Бог, — прошептал он. Раздался пронзительный звук рогов и рев толпы. Ситхи тронулись с места. Саймон повернулся и поднял руку. Мириамель встала рядом, прижимаясь к нему. Джирики во главе отряда встал в стременах и тоже помахал рукой. Потом рога протрубили еще раз, и ситхи поскакали. Заходящее солнце сверкало на их доспехах, они набирали скорость. Через несколько мгновений они превратились в яркое облачко, движущееся вдоль склона горы на восток. Обрывки их песни ветер относил назад. Саймон чувствовал, как сильно бьется его сердце, исполненное радости и грусти, и знал, что это зрелище останется с ним навсегда.
После долгого почтительного молчания, собравшиеся наконец начали расходиться. Саймон и его спутники двинулись вниз к Эрчестеру. Огромный костер горел на Батальной площади, и так долго пустовавшие улицы были полны народа. Мириамель отстала и пошла рядом с Изгримнуром, приноравливаясь к его шагу. Саймон почувствовал, как что-то коснулось его руки, и посмотрел вниз. Это был Бинабик, Кантака двигалась рядом с ним, как серая тень.
— А я-то все думал, куда ты подевался, — сказал Саймон.
— Я имел прощание с ситхи сегодняшним утром, так что Кантака и я предпринимали прогулку по Кинсвуду. Несколько белок, которые были там жители, окончили свой земной путь, но Кантака испытывает большое веселье. — Тролль улыбнулся. — Ах, Саймон-друг, я раздумывал о старом докторе Моргенсе и о той очень великой гордости, которую бы имел он, видя, что случалось тут.
— Он спас всех нас, правда?
— Конечно, это его план давал нам единственный шанс, который мы получали. Нас обманывали Прейратс и Король Бурь, но, если бы мы не оказывали им великую бдительность, совершения Элиаса были бы очень худшими. Кроме того, мечи могли бы отыскивать других носителей, и никакого сражения не было бы предпринято. Нет, Моргенс не знавал всего, но он проделывал то, чего не мог проделывать никто другой.
— Он пытался сказать мне. Он пытался предупредить нас всех о ложных посланниках. — Саймон смотрел вниз, на Центральный рад, на бегущих по нему людей и мерцание огней. — Ты помнишь сон, который я видел в доме Джулой? Я знаю, что это был он. Что он… наблюдал.
— Я не имею достаточности знания о том, что бывает, когда мы умерщвляемся, но думаю, что ты имеешь справедливость. Каким-то образом Моргенс имел наблюдение над тобой. Ты был его семьей, даже очень больше, чем Орден Манускрипта.
— Мне всегда будет не хватать его.
Некоторое время они шли молча. Трое детишек пробежали мимо. Один из них тащил кусок яркой ткани, которую остальные со смехом и криком пытались у него отобрать.
— Я имею должность уходить вскорости. Народ в Йикануке имеет ожидание и волнение о случившемся здесь. И что имеет особенно очень большую важность, Ситкинамук там тоже имеет ожидание. Как ты и твоя Мириамель, мы с ней имеем очень длинную историю. Теперь пришло время нам жениться перед Пастырем, Охотницей и народом Минтахока. Предполагаю, что ее родители будут питать очень маленькую грусть, когда увидят, что я сохранился.
— Ты уходишь скоро?
Тролль кивнул:
— Имею должность. Как говаривал Джирики, мы будем иметь множественность встреч.
Кантака некоторое время смотрела на них, потом пробежала немного вперед, обнюхивая землю. Саймон смотрел на костер, как будто в первый раз видел нечто подобное.
— Я не хочу потерять тебя, Бинабик. Ты мой лучший друг в этом мире.
Тролль взял его за руку:
— И тогда мы имеем еще большую причину, чтобы расставаться очень ненадолго. Ты будешь
