— Что-то меня морозит… — сказал он.
Родители, да и все жители Кулешовки радушно приняли приезжих, только обниматься и близко подходить никто не стал. Аглая Федорова настояла на том, чтобы мы несколько дней побыли в карантине, в отдельном доме. Никто из нас возражать не стал.
Тетя Света, папина сестра, не меньше матери обрадовалась, увидев меня живым и невредимым. И хотя теперь это было неважно, расспросила меня про свою квартиру. Я сидел на крыльце отведенного для карантина дома, а они с мамой стояли возле калитки и забрасывали меня вопросами. Когда поток интереса относительно того, что делается в городах иссяк, я расспросил их, как они тут жили с момента объявления чрезвычайного положения.
Эпидемия все-таки обошла Кулешовку стороной. Только вот ставни тети Нюры открывать больше некому. Она умерла, но не от вируса, а от инсульта. Перенервничала, насмотревшись телепередач, и даже на помощь не смогла позвать никого. Когда утром заметили, что ставни закрыты, было уже поздно.
Андрей с женой и сыновьями перебрались сюда из города двадцать первого. Увезли детей от греха подальше, а когда объявили об эпидемии, решили и сами остаться.
Ольга, дочка дяди Коли тоже приехала. Муж ее обещал следом выехать, закончив все дела, но так и не приехал. Всю остальную молодежь раскидало по всей России. Старики еще надеялись, что хоть кто-то вернется. Но время шло и за две недели мы были первыми, кто появился в Кулешовке.
Знак на трассе спилили специально, чтобы те, кто не знает о Кулешовке, продолжали остаться в своем блаженном неведении. Отца Феодора, попросили не рассказывать, про деревню кому попало. Это, хоть и не на все сто процентов, но снижало вероятность того, что сюда забредут шальные люди.
— Не нужны нам тут дерьмократы беспартийные! — пояснил нам дядя Коля, который помог принести наш обед.
Дождь пошел только ближе к вечеру. Так что стол для обеда, накрыли во дворе. Катя все не унималась, причитая по поводу не застольной темы — туалета на улице. Семен и Алена посмеиваясь, оценивали кулинарные способности моей мамы, а Сергей к столу не вышел. Быстро пообедав, я взял его порцию вареной картошки, курицы и овощного салата, не забыв при этом отцовский самогон, и отнес их в дом.
Самогон Сергей выпил залпом. Закусил чуть-чуть, но есть не стал. Я не вернулся к столу, остался с ним. Через пятнадцать минут Сергея стошнило. Он разделся и лег в кровать. Когда, еще через десять минут пришли Алена и Катя, у него поднялась температура. Аглая Федоровна, посоветовала какие лекарства лучше дать, но в дом заходить не стала.
С каждым часом, Сергею становилось хуже. Жар усиливался, лекарства не помогали. Он начал бредить. Все время звал маму. Аглая Федоровна периодически приходила к калитке и спрашивала, как дела. Узнав, что ничего не помогает, послала меня на хутор к травнице Степаниде.
Я знал, что бабка Степанида была старше моей бабушки, которая умерла три года назад в возрасте восьмидесяти четырех лет. Насколько старше, я не знал. Когда меня еще не было даже в проекте, а тетка Света гоняла моего отца тумаками за то, что он не выучил уроки, с бабушкой случилось несчастье. У нее отказали ноги. Она почти не могла ходить. Потом ноги начали опухать и гноиться. Врачи, ничем не могли помочь, так как не удавалось определить причину недуга. А состояние с каждой неделей ухудшалось. Решили ампутировать, иначе все могло закончиться летальным исходом. Но дед не стал слушать горе докторов. Забрал бабушку из областной больницы и отвез к Степаниде.
Бабка Степанида, сказала деду, чтобы оставил свою жену и спокойно возвращался домой. Никто так и не узнал, что Степанида делала с моей бабушкой, но через пару месяцев, та не то, что пошла на поправку, а стала порхать, помолодев лет на десять.
Бабушка ничего не рассказывала. Про эту историю, я узнал от отца. Кое чему Степанида ее научила. Рассказала про свойства некоторые трав и про то, как делать из них настойки. С тех пор никто из моей родни и я, в том числе, практически ничем не болели, а если и приключалось что-то со здоровьем, то под натиском целебного действия настоек болезнь отступала.
Доктора в областной больнице, увидев снова бабушку, собрали консилиум и долго не могли поверить своим глазам и результатам анализов. Бабушка им конечно кое что рассказала про травы и их свойства. Но как говорил дед, без колдовства тут не обошлось. Кстати с тех самых пор, бабушка начала посещать церковь.
К Степаниде люди обращались редко, только в безвыходных ситуациях. Говорили характер у нее скверный, но если обращались, то во всех случаях ее помощь творила чудеса. Вот и теперь случай был крайний. Я ни разу не видел эту женщину, а рассказам про нее, и про то, что она делает, не придавал особого значения. Большей части даже не верил. Но теперь деваться было некуда, на нее была последняя надежда.
Ее дом находился в двух километрах к северу, на самой границе Н-ской области. За ним начинался лес. Дети из окрестных деревень и сел называли ее, шутя, Баба-Яга, но боялись Степаниду пуще любого черта. Когда мы ходили с отцом на охоту в лес, то обходили ее дом стороной. Я поначалу спрашивал его почему, но он отмалчивался. А потом я привык и даже один, поддаваясь силе привычки, ходил тем же маршрутом. В обход.
С виду дом Степаниды не отличался от любого другого деревенского дома. Только стоял отдельно, хутором. У нее было свое хозяйство. Издали, я приметил хлев, курятник и большой сарай. Люди в благодарность за ее дела, помогали поддерживать строения в хорошем состоянии и приносили ей все, о чем она просила.
Подойдя ближе, я заметил, что у дома нет окон. Во дворе меня встретила огромная собака, смесь овчарки и дворняги. Я схватился за автомат, с которым теперь не расставался, но собака потянула носом воздух, скептически посмотрела на гостя, и скрылась за сараем.
Я подошел к двери и постучал. Изнутри раздался громкий, бодрый, совсем не старушечий голос:
— Оружие у порога оставь!
Я прислонил автомат к стене, вытер ноги о лежащий у двери половик и вошел внутрь.
В доме, не смотря на все мои опасения и предчувствия было светло и уютно. Дом состоял из сеней и одной просторной комнаты. У дальней стены стояла русская печь с лежанкой, прямо как в сказках, стены были заставлены неширокими шкафами, а посередине стоял стол. Над столом под самым потолком висело несколько то ли керосиновых, то ли масляных ламп. Их мягкий, приятный свет разливался по всей комнате.
Степанида оказалась массивной, полнотелой, среднего роста женщиной. На вид ей было лет шестьдесят пять — семьдесят. Выглядела она довольно бодрой и энергичной. Стоя возле стола, она что-то кроила из лежащей на нем материи.
— Чего надо? — не глядя на меня, спросила она.
— Там в деревне человек больной, он умирает, а если и не умирает то…
— А-а! — недобро протянула Степанида. — И за ним черти пришли!
— Вы можете помочь? — робко, как будто школьник, стоящий перед доской, спросил я.
— От чего же не помочь?
Развернувшись, она вонзила в меня острый, как стрела взгляд. За ухом что-то кольнуло, так, что я даже вздрогнул. Оставив меня стоять у порога, она подошла к одному из шкафов, открыла дверцы и начала что-то искать.
— Для Сергея значит, отвар нужен?
