— Меня! — с нажимом повторил я.
— Пустить тебя? — Солнце-кабаньий лик сморщился и скрылся за парапетом.
— Сейчас чихнет, — быстро шепнул гоблин.
Предупреждение оказалось как нельзя кстати. Хотя и с ним я подпрыгнул, наполовину поверив, что Джок все-таки пальнул в нас картечным дуплетом. Беглый осмотр показал, что дырок во мне все-таки не прибавилось. И, что не менее важно, со штанами тоже все было в порядке.
— Спасибо.
— Ну, — великанье сомбреро вновь воздвиглось над бревнами, — давай порассуждаем вместе. Ты не здешний. Я знать не знаю твою рожу, и, скорее всего, любой житель нашего города скажет про тебя то же самое. Ты пришел перед самым заходом солнца.
— Это все потому, что у меня пала Овца! — не выдержал я.
— Овца?!
— Так звали мою лошадь.
— Знавал я парней, что давали своим лошадям всякие имена, — озадаченно пробормотал Джок. — Мери да Сюзанна… чтоб, значит, непотребства всякие сподручнее. Генерал Шерман или там просто Янки — это больше наши любили, нравилось им лишний раз пришпорить скотинку. Но вот Овца…
— Это длинная история, — сказал я. — Если захотите, могу рассказать. Когда окажусь по вашу сторону стены.
— Вот об этом как раз мы и рассуждаем, не забыл? — хрюкнул Джок. — И знаешь, парень, явись ты на лошади по кличке Овца, я бы и то трижды подумал, пускать ли тебя в наш город. Но ты отколол номер похлеще — притопал в компании зеленошкурого, по которому давно уже пеньковая тетушка тоскует. А сколько его приятелей сейчас крадется вдоль стены?
— Джок, а ты перегнись — сразу узнаешь! — насмешливо посоветовал гобл.
— И получить томагавк в лоб?!
— У тебя там такой слой сала, что и копье застрянет.
— Да я…
— Мистер Джок! — я повысил голос. — Послушайте
— Это ты так говоришь, парень. Но с чего я должен тебе верить?
— Потому что, будь здесь другие гоблины, ваш приятель наверху, — я махнул револьвером в сторону башни, — давно бы поднял весь город. С его-то позиции подножье стены как на ладони, верно?
— Ну дак, для того и строилось, — пробурчал Джок. — Берри Саймак, это вам не какой-нибудь землекоп безграмотный, он у самого Джексона Каменной Стены капитанил. Всю эту чертову фор-ти-фи-ка- цию знает лучше, чем Священное Писание.
— То есть вы согласны, что здесь нет других гоблов?
— Может, и нет, — неохотно признал страж калитки. — А может, старину Хо давно уже магией какой зловредной извели, а то и стрелами нашпиговали. Я его уже, считай, час как не вижу!
— Эта магия прозывается «пинта кукурузного виски», — насмешливо сказал гоблин. — Или две. Старина Хо, как всегда, под вечер залился бурбоном и храпит, аж досюда слыхать.
— Не врешь? — в голосе Джока послышались нотки восторга. — Ну, если так… ох и влепит же старине Хо шериф. Он, когда позавчера застукал на башне рыжего Майкла в обнимку с бутылкой, орал и метал громы с молниями не хуже пророка Илии.
Глянув назад, я увидел, что солнечный диск уже наполовину скрылся за холмами — зрелище, отнюдь не способствующее оптимизму, но зато неплохо подстегивающее соображаловку.
Что Джок не верит в свои «рассуждения», было бы ясно и окаменевшему троллю. Заподозри он меня хоть на миг
Все намного проще. Имеются ворота, одна штука, имеется с виду разумное существо при них. А из такого сочетания практически всегда возникает желание получать с входящих и выходящих что-то посущественней, чем «Спасибо, мистер Джок», «Удачи, мистер Джок», и «А ну с дороги, увалень!». И впрямь глупо упускать такую возможность — особенно в тех случаях, когда каждый дюйм исчезающего за горой багрового диска делает собеседника все более склонным к уступкам.
К сожалению, вид моего пустого кошелька вряд ли обрадовал бы мистера Джока. И уж тем более я не собирался просить его «разменять» десять долларов — последнюю зеленую бумажку из-за подкладки шляпы. Вот найдись что-нибудь у гоблов… однако повстречавшие меня зеленошкурые — по крайней мере те из них, что сохранились в относительно целом виде — кошельков при себе не имели. На законный же вопрос: «А где деньги?!», Толстяк ехидно сообщил, что гоблины вообще-то не имеют привычки уносить даже цент из мест, где упомянутую монету можно пропить или хотя бы обменять на спиртное.
Не то чтобы я ему поверил… хотя это и соответствовало моим представлениям о гоблинах… но… Придумал!
— Мистер Джок! Не желаете ли гномского светлого?!
— А?! — Разом позабыв про толпы крадущихся вдоль стен зеленошкурых, стражник перегнулся через парапет… вернее, навалился на него.
— У тебя есть лагер?
Приветливо улыбаясь, я помахал бутылкой.
— Для хороших друзей.
— А-а-а…
— Он вроде как намекает, — пояснил Джоку гоблин, — что человек, пустивший нас в город, враз станет этим самым «хорошим другом».
— Ну, я прям не знаю, — стражник поерзал пузом по бревну. — Вот если бы у меня в руке, — Джок вытянул указанную конечность, зарослям шерсти на которой могла бы позавидовать горилла из бродячего цирка, — вдруг оказалось пиво, я б, конечно, пустил пару своих лучших друзей…
— Так не пойдет! — решительно сказал я. — Забор у вас тут высокий, бутылка может упасть, разбиться. Нет уж, давайте, я вам её лично вручу. По ту сторону ворот.
Впоследствии я часто ловил себя на мысли — узнай Джок, чем в итоге обернется его мелкий проступок, он бы не открыл ворота и за целое море пива.
Впрочем, случись мне в тот момент хоть одним глазком заглянуть в собственное ближайшее будущее — я бы эти ворота за сотню миль стороной обошел!
Прямо перед крыльцом салуна раскинулась здоровая, ярда четыре в поперечнике, лужа — само по себе изрядное чудо по нынешней жаре. Но замереть соляным столбом заставил меня вовсе не вид грязной воды, а существо, валявшееся в ней. Даже со спины было совершенно ясно, что на краю лужи храпит, то и дело пуская пузыри, самый настоящий светлый эльф.
Этого быть не могло, потому что не могло быть никогда. Но — было! В полном замешательстве я подошел поближе и осторожно коснулся тела носком сапога.
— Хочешь пнуть? — Мой жест не остался незамеченным. — Тоже дело. — Гобл одобрительно фыркнул. — Когда еще выпадет шанс хорошенько наподдать наполовину Перворожденному! Шон А’Фейри хоть и надирается регулярно, но так, чтобы до полной отключки — не чаще трех-четырех раз в год.
— Надирается? — тупо повторил я. — Светлый полуэльф — надирается?
— Эй, парень, — уже обойдя эльфа, Толстяк обернулся и озабоченно уставился на меня, — проснись! Здесь тебе не какая-то Атланта или там Виксберг. Это, чтоб на меня Сидящий плюнул, Погребальнец! Ты стоишь перед салуном Хавчика, где наливают, а на той стороне улицы через два дома есть заведение вдовы Мунро, где дают — и это, парень, единственные развлечения в городе!
Наверное, мне сейчас полагалось жалобно проблеять «но как же… ведь это светлый эльф… возвышенное существо». Но глядя на тело в луже, я прокашлялся, сплюнул и тихо попросил:
— Не называй меня «эй-парень».
— Ну а как мне тебя звать, девкой, что ли? — хохотнул гоблин. — Имени-то своего ты мне так и не назвал.
Я задумался.
