слабо дернулась в сторону от него, он тут же убрал протянутые руки и слегка отстранился. — Делия, я не… тебе не нужно меня бояться, я не сделаю тебе ничего плохого, я…
Тут он похоже заметил крупную дрожь и взгляд полный ужаса направленный даже не на него, а куда-то чуть в сторону.
— Делия…
Он стоял передо мной на коленях с опущенными вдоль тела руками и такой беспросветной тоской в глазах, что, если бы не абсолютное безразличие ко всему кроме страха, я бы, наверное, очень удивилась.
— Делия, ну скажи хоть что-нибудь! — неожиданно воскликнул он, и этот окрик вывел меня из ступора. Я перевела осмысленный взгляд на него и тут из глаз брызнули слезы и полились рекой, при всем своем желании унять бы их не получилось ни при каких условиях, да и желания особенно не было.
— Дели… — я почувствовала осторожное прикосновение к плечу и зарыдала в голос.
Не знаю, как так получилось, но скоро я уже благополучно рыдала на плече у вампира, а он бережно обнимал меня и что-то говорил. Я плакала, выпуская весь страх и боль последних дней, всю горечь и переживания. Когда поток слез исчерпал себя и судорожные всхлипывания постепенно стихли, я прислушалась к голосу вампира.
— Ты ведь знаешь, что я вампир, чего же ты испугалась? Зачем…
— Предупреждать же надо, — в последний раз всхлипнула я и отстранилась. — Откуда же я могла знать, что вампиры на день умирают?
— Не умирают, а просто перестают жить, а потом вновь оживают.
— Да какая разница, все равно заранее надо говорить.
— И как бы я это тебе сказал?
— Ну, уж как-нибудь, — хотя сама это себе не представляла. — Другие же как-то узнают.
— Другие сами становятся вампирами, — пробормотал Стефан и поспешно сменил тему. — А зачем ты вообще-то приходила?
— Да там тебе какую-то фигню срочную принесли. Я не знаю, насколько это уж так срочно, но написано было, что открыть сразу же после получения.
— Где? — Стефан снова стал сама сосредоточенность и спокойствие.
— Да у тебя на тумбочке остался конверт, когда я убежала, — я махнула рукой в сторону его комнаты.
Вампир быстро поднялся на ноги и направился к двери. Увидев сильные ожоги на спине, я непроизвольно вскрикнула, Стефан тут же обернулся.
— Что?
— А… на спине…
— Пустяки, сейчас пройдет, — ответил вампир на так и не заданный вопрос, и я увидела, что на коже груди, куда падал свет, тоже начал постепенно появляться ожог.
— Это ты так и сидел на солнце? — я поскорее встала и задернула шторы, закрывая окно, попутно щелкая выключателем ночника, так как в комнате разом стало темно.
Вампир ничего не ответил, да ответ был очевиден. Однако не успела я задать вопрос, как кожа на груди выровнялась и более уже ничего не напоминало об ожоге.
— Ты же мог сгореть.
— Только от прямых солнечных лучей.
— Так все равно же больно, — я обошла Стефана и заметила, что ожоги на спине тоже стали потихоньку заживать.
— Скажем так, наказание за глупость, — Стефан снова повернулся ко мне лицом.
— На тебе все так быстро заживает?
— У меня не самая быстрая регенерация. Извини, но мне нужно посмотреть письмо.
— Да, конечно, — кивнула я, Стефан исчез в коридоре, через пару минут он появился уже полностью одетым, с накинутым поверх длинным черным плащом с надвинутым на лицо капюшоном.
— Мне нужно срочно прибыть на работу, — сказал он. — Приду вечером.
Хлопнула входная дверь, а я так и осталась стоять посреди комнаты, переваривая поступившую информацию. Оказывается и вампиры вполне себе состоятельные личности относительно чувств, это просто мне такой вот сдержанный достался, которого пробил только душераздирающий визг. Я почувствовала боль в горле. Да, не стоило так орать, да и руки все еще слегка дрожат. Нужно пойти выпить горячего чая и успокоиться.
Ну, почему он мне сразу не сказал, я бы хоть не так испугалась? Хотя как бы он это сделала? Делия, ты знаешь, ты вот если зайдешь ко мне в комнату, ты не пугайся, а лучше свет не включай, понимаешь, вампиры немного не так спят, как люди, тебе это лучше не видеть. Бред сивой кобылы и тихий ужас! Я немедленно увидела новую картину. Синие вампир и вампирша лежат на красных простынях в мертвых объятьях друг друга. Жуть! Брр…
Стефан сидел на диване и пытался читать очередную книгу. Я же нахально включила верхний свет, забралась с ногами в кресло и нагло пялилась на него, что-то черкая в листке, лежащем на коленях. Интересно, почему я выбрала синий мелок? Стефан долго делал вид, что ему все фиолетово, потом вздохнул и сожалением признал, что для чтения книги слишком светло.
— Что ты делаешь?
— Ничего определенного, — честно ответила я, проводя еще одну тонкую синюю линию на листке, и снова придирчиво всмотрелась в его лицо.
— И для этого неопределенного, ты все время смотришь на меня будто я экспонат выставки?
— Извини, — повинилась я, немного поумерив пыл, но, не перестав рассматривать его совсем. — Просто не часто увидишь тебя при свете, все больше в полутьме.
Вампир, видимо, не нашел, что возразить, снова открыл книгу, прочел пару строк и с досадой отшвырнул ее от себя.
— Как ты что-то видишь при этом свете? Он же раздражает и не дает ничего рассмотреть.
— Наоборот, при свете я вижу все четче и ярче.
— Странные вы, люди.
— Странные вы, вампиры!
— Ну да, — кивнул Стефан. — Человек и вампир никогда не поймут друг друга, ибо они видят мир по- разному.
— Что-то знакомое… — усмехнулась я.
— Вильгельм Старерберг, философ Абаркандской школы.
— Великий авторитет, — усмехнулась я.
— По его философии у нас был самый интересный семинар. Мы спорили полдня, но так и не пришли к единому мнению.
— А о чем спорили?
— Да вот как раз об этом изречении.
— И какого мнения придерживаешься ты?
— Раньше я был не согласен с Старербергом, теперь, кажется, начинаю проникаться уважением к его философии.
— А мы, когда его проходили, были единодушно с ним солидарны, а теперь вот моя уверенность пошатнулась.
— Выходит, мы оба изменили точку зрения на философию Старерберга, — хмыкнул Стефан.
— Ну, я когда пыталась вникнуть в суть его философии, даже чисто теоретически не могла предположить, что в недалеком будущем буду жить у вампиров.
— А я вот был очень увлечен идеей урегулирования отношений между людьми и вампирами. Мне тогда казалось, что «пропасть, разделяющая вампиров и людей» не так уж и велика, и через нее можно перекинуть мост, в противовес «перепрыгиванию» Старерберга. Теперь, кажется, я понимаю, как и в чем он был прав.
— Все с точностью до наоборот, — усмехнулась я. — Пропасть оказалась не такой широкой. Насчет
