Но ведь так оно и было. Он действительно любил Кэтрин, и она действительно делала его счастливым. С тех пор как он встретил Кэтрин, Грэнби возродился и начал жить полной жизнью. Его жизнь перестала ассоциироваться только с чувством долга и обязанностями, которые накладывал на него титул. Она наполнилась счастливыми мгновениями, когда он держал Кэтрин в своих объятиях, смехом, спорами и всеми теми мелочами, которые делали один день непохожим на другой.
Теперь, когда она вошла в его жизнь, Грэнби не мог представить себе будущее без нее.
Он повернул на юг, в сторону Рединга, надеясь, что все английские дороги похожи одна на другую. Когда от его пассажирки не последовало ни вопроса, ни жалобы, Грэнби решил, что она, должно быть, спит. Граф оценил силу лошадей. Они бежали довольно резво, но Грэнби боялся гнать их без остановки всю дорогу до Фоксли. Им придется остановиться на ночь.
На пути показался небольшой постоялый двор, который Грэнби неплохо знал. Открыв дверцу кареты, он обнаружил, что его жена спала, свернувшись на сиденье и подложив под голову матерчатый саквояж.
– Комнату на ночь, – сказал граф хозяину. Подхватив жену на руки, Грэнби вынес ее из кареты и направился к двери. Хозяин тотчас же открыл перед ним дверь. Причем Кэтрин так и не проснулась.
– Несите леди наверх, милорд, – проговорил хозяин. – Вторая дверь слева. Я скажу жене, чтобы она поставила котел на огонь.
Комната была маленькой, но чистой, и там стояла латунная кровать с матрасом. Кэтрин зашевелилась, когда муж положил ее, но не проснулась. Ее растрепанные волосы волнами обрамляли лицо. Даже во сне она была необыкновенно красивой, и Грэнби, не удержавшись, осторожно поцеловал ее в лоб, вернее, лишь прикоснулся ко лбу губами.
Ему нужно было поесть, выпить кружку самого лучшего эля и принять ванну. Как только он все это сделает, то закажет то же самое своей темпераментной жене. А пока ей следовало выспаться.
Когда Кэтрин проснулась, в комнате стемнело. Молодая женщина резко вскочила, а потом вспомнила, что случилось, прежде чем она заснула в карете. Теперь, оказавшись в одиночестве в незнакомой комнате и незнакомом месте, Кэтрин подумала, всегда ли ее жизнь отныне будет отравлена теми снами, от которых она пробудилась. Снами, полными сожаления о том, что она никогда не сможет жить с человеком, которого любит.
Не зная, который час, Кэтрин встала с кровати и распахнула ставни, закрывавшие окно. На улице все замерло, кроме движущихся пятен лунного света и легкого ветра, который осторожно покачивал листья на верхушках деревьев. Стояла тишина.
Потом Кэтрин вышла из комнаты в коридор. Все двери были закрыты. Пройдя на цыпочках к лестнице, она выглянула из-за ограждения и посмотрела на общую комнату постоялого двора. Там находился Грэнби. Он сидел за угловым столом, и перед ним стояла кружка эля. Интересно, о чем он сейчас думал? Испытывал ли ее муж те же сожаления, что и она? Или расценил ее поведение как реакцию избалованной женщины, эгоистки, решившей полностью подчинить его?
– Вот вы где, миледи, – раздался грубоватый голос за ее спиной. – Я как раз несла вам поднос.
Кэтрин повернулась и увидела женщину лет пятидесяти. Она была в белом переднике и безупречно выглаженном коричневом платье. Женщина представилась – ее звали миссис Шейн.
Кэтрин улыбнулась жене хозяина и спросила:
– Вы несете чай?
– Горячий, с добавлением корицы, – ответила миссис Шейн. – А еще печенье и пирог с начинкой из куропатки. Милорд сказал, что вы очень проголодались.
Кэтрин кивнула:
– Да, очень.
– Тогда пойдемте, – сказала миссис Шейн. – Или вы желаете присоединиться к супругу?
– Нет-нет, я лучше поем в своей комнате. А потом приму горячую ванну, если это возможно.
– Вилли уже греет котлы. Ванная комната в конце коридора. Она самая обычная, предупреждаю вас, но там есть большая медная ванна и мягкие чистые полотенца.
Поев и помывшись, Кэтрин почувствовала себя гораздо лучше. Она не хотела выяснять отношения до тех пор, пока не решит, что ей говорить. Поэтому Кэтрин вернулась в комнату, которую Грэнби снял для нее, и закрыла дверь на щеколду.
Остаток ночи она провела в тяжких раздумьях. На глаза ее то и дело наворачивались слезы, но Кэтрин старалась держать себя в руках.
Однако в конце концов она не выдержала. Уткнувшись в подушку, Кэтрин разрыдалась. Вся боль и горечь, которые она подавляла в себе с той минуты, когда увидела мужа рядом с другой женщиной, поднялись в ее сердце и перелились через край.
Выплакавшись, Кэтрин почувствовала себя немного лучше, словно освободилась от мучительной боли, терзавшей ее душу с тех пор, как она покинула Бедфорд-Холл. Когда больше не осталось слез, она затихла на кровати и лежала, глядя в потолок широко раскрытыми покрасневшими глазами. Кэтрин пыталась привести в порядок свои мысли, пыталась разобраться в своих чувствах и прийти к какому-нибудь решению. К окончательному решению.
Ранним утром Кэтрин решила, что совершила ошибку. Вместо того чтобы бежать, ей следовало выцарапать глаза леди Олдершоу.
Она поступила так, как не хотела бы. Она испугалась и стала слабой, устрашилась того, что могла потерять единственное, в чем нуждалась, – будущее вместе с любимым человеком.
Что ж, больше такого не повторится. Кэтрин собиралась спуститься вниз и потребовать от Грэнби объяснений. Потом она скажет ему нечто такое, что он еще долго не забудет ее слова. А дальше все зависело от того, как поступит ее муж.
Кэтрин сошла вниз, но вместо Грэнби увидела только хозяина гостиницы и его жену.
