замелькали мимо сваи причалов. Ну уж если он испытывает меня таким образом, со злостью подумал Палмер, тогда пусть не пеняет, если у него к концу прогулки прихватит сердце.
Яхта неслась прямо на причал, очертания которого с каждым мгновением росли и неумолимо надвигались. И лишь в самый последний момент Палмер рванул румпель, резко развернул лодку на правый борт и с облегчением увидел, как она с опавшими парусами, быстро теряя скорость, слегка изменила курс.
Уже совсем было остановившись, она вдруг едва заметным грациозным движением обогнула причал и стала нежно тереться о его сваи. – Недурно справился, – сказал старик. Он поднялся, держа в руках канат, и быстро шагнул к причальному столбу. – Точно таким образом делаю это и я, – добавил он, спрыгивая на доски причала. – А ну-ка, кинь мне конец, Вуди.
Потом они медленно поднимались по длинной, усыпанной гравием дороге, ведущей к главному зданию. Бэркхардт снял было бумажный свитер, но тут же прикрыл им плечи, связав узлом рукава под своим тупым подбородком.
– Холодает к вечеру, – пробормотал он.
– Конец августа, ничего не поделаешь. – Палмер следил взглядом за сорвавшимся с исполинского дуба одиноким зеленым листом; покружив в воздухе он упал им под ноги на дорогу.
– Обычно к празднику [Первый понедельник сентября – День труда, официальный рабочий праздник в большинстве штатов США. – Здесь и далее прим. переводчика.] мы перебираемся в город. Эдис с детьми пока еще не переехала. На этот раз они задержатся до моего возвращения.
– Так решил ты сам или твоя жена?
– Я.
Некоторое время они молча взбирались по косогору.
– Ну а если тебе придется задержаться в Нью-Йорке лишнюю неделю, как ты думаешь, справится она с переездом без твоей помощи?
– Справится, конечно. – Палмер медленно перевел дух: подъем становился все круче. – Вуди, мой старший сын, поможет. Ему уже пятнадцатый год.
– У тебя, кажется, их двое?
– Мальчишек двое и еще дочь Джерри. – Палмер не сомневался, что Бэркхардту все это известно. Непонятно только, зачем он прикидывается, будто не знает. – Скоро ей исполнится одиннадцать, – продолжал Палмер, – она родилась второй, после Вуди.
Бэркхардт шел теперь молча, и Палмер вдруг понял, что старик пытается скрыть донимающую его одышку. Постепенно дорога выравнивалась, они достигли вершины холма. Дом Бэркхардта, массивный, приземистый, широко раскинулся перед ними. В закатных отблесках голубые ставни на фоне деревянной облицовки казались зеленоватыми.
Палмер подумал, что, несмотря на причудливость стиля, дом производит приятное впечатление. Центральное строение имело два этажа и портик во всю высоту. В правом крыле, видимо, размещались жилые комнаты, а слева был гараж, отмежеванный от дома проходом, ведущим прямо в сад позади дома. Изящество удивительным образом сочеталось с консервативной солидностью всего ансамбля, который, вероятно…
– Я расспрашивал тебя обо всем этом, – прервал его размышления Бэркхардт, успевший отдышаться, – просто на случай, если тебе придется застрять еще на несколько дней в Нью-Йорке: не поставит ли это в затруднительное положение твою семью?
– Они уже привыкли управляться сами.
Маленькие, проницательные глаза Бэркхардта на мгновение метнулись в его сторону, но он тут же отвел взгляд.
– При отце тебе, кажется, почти не приходилось разъезжать?
– С начала войны время от времени случалось.
– В связи с закладными? – поинтересовался старик.
– Сперва это была работа, связанная с оценкой имущества, – сказал Палмер, – но после окончания войны… я хочу сказать, что вот уже два года, как я занят совсем другими делами. Мы кредитуем…– Голос его осекся, он вдруг понял, что все эти подробности скучны для старика.
– Насколько я знаю, ты работал какое-то время в Кредитном управлении.
– Как раз накануне войны, совсем недолго. А между 1950 и 1951 годами, – добавил Палмер, – я успел набить руку в делах, связанных с торговым кредитом.
– Твой отец считал, что банкиру нужно знать все, правда?
Бэркхардт вдруг остановился, воззрившись на один из столбов, поддерживающих стенку из необтесанного камня, которая тянулась вдоль мощеной дороги, пересекающей лужайку.
– Какой-то паршивец, – медленно сказал он, – швырял в него гнилые яблоки. Выглядит так, будто голуби целый год украшали этот столб своим пометом.
– Я думаю, следы яблок можно смыть из шланга.
– Нет, невозможно, чтоб ему провалиться! Яблочная кислота въедливая, ее не смоешь, она обесцвечивает камень, – проворчал старик. – Придется, наверно, обдирать песком! – Он с досадой отвернулся и зашагал к дому. – Ты занимался также вопросами прессы и рекламы, – сказал он.
Палмер не разобрал, вопрос ли это или утверждение.
– Да, приходилось, – ответил он, пытаясь попасть в тон старику.
– Просто трудно поверить, что пятнадцать лет назад, – сказал Бэркхардт, – твой отец уже предвидел значение рекламы, необходимость установления прочной связи с прессой. Однако, должен признать, он дал
