— Но я все еще не был готов примириться с этим чувством. Господи, Боже мой, какие только глупости не делает холостяк вроде меня, когда кто-то вторгается в его жизнь! И я решил лететь в Нью-Йорк… один, чтобы все хорошенько обдумать.
— Луис, я убежала, потому что любила тебя. И я не могла пережить того, что моя любовь остается безответной.
— О, дорогая моя! — Голос Луиса сорвался. — А я допустил, чтобы ты уехала… Нет, я выгнал тебя, и притом так жестоко!
Он, наконец, отпустил руки Габи, и она увидела на своих запястьях, которые он сжимал, белые полосы. Затем он осторожно заглянул в ее лицо.
— Габи, можешь ли ты простить меня?
— Мне нечего прощать. — Пальцы Габи бережно прикоснулись к его щеке, нежно ее лаская.
— Своей теплотой, своей человечностью ты научила любить и меня. Но не поздно ли? Ты уже отказала мне однажды. — На лице Луиса появилось подобие улыбки. — Но может быть, теперь ты согласна выйти за меня замуж?
— О да, Луис, — глядя на него сквозь слезы, проговорила Габи. — Конечно, согласна! — Обвив руками шею Луиса, она прижала его к себе и поцеловала.
Но то, что началось с нежного, ласкового объятия, мгновенно превратилось в бурную страсть, которая так долго сдерживалась, а теперь снова вспыхнула ярким пламенем. И, в конце концов, именно Луис прервал поцелуй.
— Хватит, хватит, моя дорогая, пожалуйста, — хитро улыбнулся он, — я хочу начать все сначала, начать с… не знаю, что ты скажешь об этом… с чистого листа. Я хочу, чтобы наш первый ребенок был зачат в браке. Поэтому… больше никаких поцелуев вроде этого. — Он сделал печальное лицо. — Ты же знаешь, малышка, что умеешь полностью подавлять мою волю…
— Я так рада! — прошептала Габи и вновь его поцеловала.
— Я вернулся, дорогая, — Луис взбежал на веранду, перепрыгивая через две ступеньки, и, поставив на пол кейс, заключил Габи в объятия. — Поцелуй меня.
— Ну, конечно, тебя ведь не было целых два дня! — Габи лукаво улыбнулась. — А я считала, что ты задержишься до завтра. Разве у тебя не назначена на сегодня деловая встреча?
— В Сан-Пауло? — небрежно бросил Луис. — Я отменил ее.
— Но почему?
— Может быть, потому, что мне очень хотелось вернуться и вручить тебе это. — Опустив руку в карман пиджака, Луис достал оттуда узкий белый кожаный футляр и сунул его в руки Габи. — Поздравляю тебя с первой нашей годовщиной, дорогая.
— Но ты уже подарил мне вот это, — запротестовала Габи, показывая запястье, на котором блеснул золотом в ярком солнечном свете массивный старинный браслет.
Луис усмехнулся.
— Ну, тогда все в порядке. Может быть, мне просто нравится покупать что-то для тебя. Ну, давай же, открывай.
Опаловое ожерелье скользнуло в руку Габи струйкой серого расплавленного серебра.
— О, Луис, — Габи закусила верхнюю губу. — Оно прекрасно.
И глаза такого же цвета, цвета серого опала, улыбнулись ей в ответ.
— Подожди, давай я надену его на тебя.
Он сунул в карман пустой футляр и застегнул на шее Габи ожерелье, прохладное прикосновение которого она ощутила на своей груди.
— Спасибо, дорогой, — растроганно проговорила она.
Луис нашел руку Габи и, поднеся ее к своим губам, нежно поцеловал.
— Говорил ли я вам когда-нибудь, сеньора Эстрадо, что люблю вас?
— Случалось иногда…
— А знаете ли вы, что я буквально схожу от вас с ума? — прошептал Луис, касаясь губами ее ладони. — И именно поэтому я не могу долго жить вдали от вас?
Габи испытующе посмотрела на него из-под ресниц.
— А ты уверен, что только от меня ты не можешь жить долго вдали?
— Ну… — с виноватым видом взъерошил волосы Луис.
— Пошли, — вновь улыбнулась Габи. — Я думаю, он не спит. Я кормила его перед тем, как ты появился.
В прохладной зашторенной комнате в задней части дома Габи с улыбкой наблюдала, как Луис склоняется над плетеной колыбелью.
— Да, он не спит, — прошептал Луис и осторожно взял на руки спеленутого ребенка. — Привет, мой маленький Луис, — нежно произнес он. И когда Габи посмотрела на выражение этого мужественного лица, что-то внутри нее болезненно сжалось. Казалось, она готова была расплакаться. Но вместо этого Габи обвила рукой шею мужа и положила голову на его плечо. — Я так рад, что у него твои глаза! — прошептал Луис.
— Но твои волосы, — Габи запустила пальцы в его шелковистые черные кудри.
— И у него твое выражение лица, такое же волевое, упорное, даже упрямое.
— Ну, уж нет, — смеясь, запротестовала Габи. — Но если ты имеешь в виду мое желание работать в клинике, то должна сказать, что доктор Генаро готов предоставить мне такую возможность один раз в неделю. У них всегда были проблемы с квалифицированными физиотерапевтами.
— Ладно, подумаем об этом, — сказал Луис и тут же поспешно добавил: — Хорошо, хорошо. Ты выиграла.
И прежде чем положить ребенка в колыбель, поцеловал складочку между бровями нахмурившейся Габи.
Уже выходя из детской, он обернулся.
— Мне кажется, ты рада моему возвращению?
— Да, конечно.
— Тогда, может быть, ты представишь мне более веские доказательства этого? — И, заключив Габи в объятия, Луис увлек ее в спальню.
Позже, когда Луис заснул, все еще обнимая ее одной рукой, словно стараясь от чего-то уберечь, Габи пристально вгляделась в его лицо. Как сильно он изменился, с нежностью подумала она.
В его взгляде уже не было холодного, хищного отблеска.
На мгновение в сознании Габи всплыло воспоминание о ягуаре, сейчас обитающем где-то в лесу на свободе, и легкая улыбка коснулась ее губ. Завоевав сердце этого гордого человека, она вырвала его из прозябания в одиночестве, и он отплатил ей такою же вечной любовью и заботой.
