Никто не узнает, что он убил ее, и в этой истории будет наконец поставлена точка.
Сейчас он сделает это и через пять минут будет спокойно пить кофе у Станиславского и наслаждаться чувством превосходства и победы.
Он посмотрел по сторонам.
Никого.
Он еще раз осторожно перехватил пистолет и шагнул вперед.
Здесь не было забора, это Андрей знал совершенно точно. Еще вчера он осматривал подходы к аптеке и никакого забора не было. Он даже застонал сквозь стиснутые зубы.
Будь оно все проклято! Будь проклята эта стройка, будь проклят этот забор, через который придется перелезать или ломать его!
Он подтянулся на руках и перенес большое, тяжелое тело на другую сторону. Оно всегда хорошо ему служило, хотя Андрей мало о нем заботился, больше нагружал, и теперь он уговаривал себя: ну побыстрее, побыстрее же, ну постарайся, ты же тренированный мужик, все можешь…
Как всегда в такие минуты, он ни о чем не думал, ничего не анализировал и ничего не боялся. Он знал, что должен успеть, и поэтому знал, что успеет. Рядом тяжело плюхнулся Полевой.
– Куда?!
– Правее!
В ботинках были вода и песок со стройки.
Он должен успеть и успеет.
Он точно знает, что
На бегу он достал из-под куртки пистолет и снял его с предохранителя.
Клавдия вздрогнула и оглянулась. Прямо на нее шел неизвестно откуда взявшийся человек. Он был высокий и красивый, и в опущенной руке он держал что-то очень похожее на пистолет.
На Клавдию напал столбняк.
Она просто стояла и смотрела, как он приближался, стремительно и изящно, как танцор.
Деваться ей было некуда. Крикнуть она не могла, да никто бы и не услышал ее крика.
Она растерянно оглянулась по сторонам, потом снова посмотрела на него, зная, что сейчас он ее убьет.
И улыбнулась нерешительной улыбкой.
Жалко просто так умирать. Жалко, потому что только сейчас она поняла, что значит – жизнь. Андрей будет расстроен. Он будет расстроен и несчастлив, потому что счастливым его может сделать только она, а ее сейчас не станет. Это она понимала так ясно, как будто тот человек прямо сказал ей об этом.
Она зажмурилась и покрепче стиснула в карманах руки.
Ничего не поделаешь. По крайней мере она не будет смотреть,
Ему нужна была еще секунда. Еще одна крошечная секунда, чтобы сделать это так же хорошо, как он сделал это два предыдущих раза. Она поняла, что он все равно убьет ее, и поэтому ничем ему не мешала – стояла не шевелясь и зажмурившись.
Она сразу все поняла…
Жаль только, что ему некогда объяснить ей, за что она должна расплатиться.
Что-то страшно грохнуло за его спиной, и от неожиданности он оглянулся. Он не должен был оглядываться, но все-таки оглянулся.
Клавдия открыла глаза и увидела, как через забор стройки стремительно прыгает Андрей, а за ним еще кто-то, и чудовищный, ненатуральный грохот заполняет узкий каменный двор, как будто начинается землетрясение.
Как в замедленном повторе, она видела, как ее убийца поворачивается и вскидывает руку с пистолетом, и страшный пустой глаз пистолета упирается ей прямо в лицо.
И снова обвал звуков, от которых что-то как будто лопается в ушах, Андрей что-то кричит, разобрать невозможно, и страшный глаз уже не смотрит ей в лицо, а убийца удивленно смотрит на свою руку, которую держит как чужую.
– Оружие на землю!!! На землю, мать твою! Лицом вниз!!! – слышит она, и с этой секунды замедленная съемка почему-то пошла в реальном времени.
Как будто вернулся на несколько секунд исчезнувший шум улицы, и привычные звуки стройки, и тяжелое дыхание Андрея и того, кто прыгал с забора следом за ним, и звук захлопнувшейся автомобильной двери – очевидно, шофер выскочил наконец узнать, что происходит.
И еще кто-то кричал. Тоненько, подвывая.
Клавдия оглядела двор, посреди которого в луже лежал один мужчина, а двое других стояли над ним, и вдалеке увидела невесть как попавшую сюда милую старушку Наталью Ивановну.
Она кричала и изо всех сил зажимала рот платком, как будто старалась затолкать крик обратно в себя.
– Твоя Наталья Ивановна в пятидесятых годах была опереточной примой, а ее мужа звали Илларион Джапаридзе. Тебе что-нибудь говорит это имя?
