— К вам вернется сон, — сказал он, — и вы перестанете так мрачно смотреть на мир, помяните мое слово.
Теперь он уже был уверен, что эта встреча не случайна. Еще полчаса назад он чувствовал скуку и пустоту. Теперь же ему предстояла трудная и благородная задача. Он тотчас же принял решение. Прежде всего этот несчастный нуждается в дружеском участии.
Избистер примостился на краю мшистого утеса рядом с неподвижно сидевшим незнакомцем и изо всех сил начал развлекать его. Но тот словно погрузился в апатию; он угрюмо смотрел на море и лишь коротко отвечал на вопросы Избистера, однако не выказывал неудовольствия по поводу непрошеного сочувствия. Казалось, он даже был рад этому, и когда Избистер, видя, что разговор не клеится, предложил подняться наверх и вернуться в Боскасль, чтобы полюбоваться на Блэкапит, он охотно согласился. На полпути он принялся разговаривать сам с собой, а потом внезапно повернул к Избистеру свое мертвенное лицо.
— Чем же это все кончится? — спросил он, сделав слабый жест рукой. — Чем же это все кончится? Все идет кругом, кругом, кругом. Все непрестанно вертится, вертится, вертится…
Остановившись, он очертил рукой круг в воздухе.
— Отлично, дружище, — сказал Избистер с видом старого приятеля. — Не мучайте себя понапрасну. Положитесь на меня.
Незнакомец отвернулся и опустил руку. Они продолжали подниматься по узкой тропинке, змеившейся на краю обрыва, направляясь к мысу за Пенэлли; страдающий бессонницей человек шел впереди Избистера, он то и дело жестикулировал, роняя бессвязные, отрывочные слова. Дойдя до мыса, они остановились на том месте, откуда открывается вид на мрачный, таинственный Блэкапит, и незнакомец присел отдохнуть. Как только тропинка стала шире, они пошли рядом, Избистер возобновил разговор. Он только что начал распространяться о затруднениях, с которыми сталкивались в непогоду при постройке Боскасльской гавани, как вдруг спутник перебил его.
— Моя голова совсем не та, что раньше, — проговорил он, для большей выразительности подкрепляя слова жестами. — Совсем не та, что раньше. Я чувствую какое-то давление, тяжесть. Нет, это не сонливость. Это похоже на тень, глубокую тень, внезапно и быстро падающую на что-то живое, деятельное. Все кружится и погружается во мрак, во мрак. Полный сумбур мыслей и водоворот, водоворот. Я не могу этого выразить. Я с трудом могу сосредоточиться и говорить с вами об этом.
Видимо, ослабев, он остановился.
— Не утруждайте себя, дружище, — сказал Избистер. — Мне кажется, я понимаю вас. Во всяком случае, нет никакой надобности рассказывать об этих вещах.
Незнакомец начал протирать себе глаза. Избистер попытался было поддержать разговор, потом у него мелькнула новая мысль.
— Пойдемте ко мне, — предложил он, — посидим и покурим. Я покажу вам мои наброски Блэкапита. Хотите?
Незнакомец покорно встал и пошел за ним вниз по склону.
Движения его были медленны и неуверенны, и Избистер слышал, как он спотыкался, спускаясь с горы.
— Войдемте ко мне, — пригласил Избистер. — Не хотите ли сигарету или чего-нибудь спиртного? Вы употребляете крепкие напитки?
Незнакомец в нерешительности остановился у садовой калитки. По-видимому, он не отдавал себе отчета в своих действиях.
— Я ничего не пью, — медленно произнес он, поднимаясь по садовой дорожке. — Нет, — повторил он спустя минуту, — я ничего не пью. Все кружится, все вертится колесом.
Споткнувшись на пороге, он вошел в комнату, точно слепой.
Затем тяжело опустился, почти упал в кресло. Наклонился вперед, сжал лоб руками и замер. Из груди его вырвался сдавленный вздох.
Избистер суетился с растерянным видом, какой бывает у неопытных хозяев, произнося отрывочные фразы, которые почти не требовали ответа. Он взял папку, потом переложил ее на стол и посмотрел на часы, стоявшие на камине.
— Надеюсь, вы не откажетесь поужинать со мной, — сказал он, держа в руке незакуренную сигарету и думая, что гость его, вероятно, страдает от злоупотребления наркотиками. — Могу вам предложить только холодную баранину, но она прямо великолепная. По-уэльски. И еще, кажется, сладкий пирог.
Он дважды повторил приглашение.
Незнакомец молчал. Избистер остановился со спичкой в руке и взглянул на своего гостя.
Тот продолжал молчать. Избистер выронил спичку и, так и не закурив, положил на стол сигарету. Казалось, незнакомец задремал. Избистер взял папку, открыл ее, снова закрыл; он колебался, говорить ему или нет.
— Быть может… — начал он шепотом.
Он взглянул на дверь, потом на гостя в кресле. Затем осторожно, на цыпочках, оглядываясь на своего гостя, вышел из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь.
Наружная дверь оставалась открытой; Избистер вышел в сад и остановился возле куста волчьего аконита. Отсюда через открытое окно он мог видеть незнакомца, неподвижно сидящего все в той же позе.
Проходившие по дороге дети остановились и с любопытством глядели на художника. Какой-то моряк обменялся с ним приветствиями. Избистер подумал, что его выжидательная поза привлекает внимание прохожих, и решил закурить: так у него будет более естественный вид. Он вытащил из кармана трубку и кисет и принялся медленно набивать ее табаком.
— Странно, — прошептал он с некоторым неудовольствием. — Во всяком случае, надо дать ему выспаться.
Энергичным движением он зажег спичку и закурил.
В этот миг он услыхал шаги своей квартирной хозяйки, которая выходила с зажженной лампой из кухни. Он обернулся и, помахав ей трубкой, успел остановить ее на пороге в гостиную. Так как она ничего не знала о его госте, то он постарался шепотом объяснить ей, в чем дело. Хозяйка ушла со своей лампой обратно в кухню, по-видимому, не вполне ему поверив.
Он покраснел и, чувствуя какую-то неловкость, притаился за углом веранды.
Избистер выкурил всю трубку. В воздухе начали реять летучие мыши. Наконец любопытство взяло верх, и он осторожно, на цыпочках, вернулся в темную гостиную. Открыв дверь, он на минуту приостановился. Незнакомец по-прежнему неподвижно сидел в кресле, его силуэт вырисовывался на фоне окна. Было тихо, только издалека доносилось пение матросов на судах, перевозящих графит. Стебли аконита и дельфиниума, прямые и неподвижные, смутно вырисовывались на темном фоне холмов. Внезапно Избистер вздрогнул, перегнулся через стол и стал прислушиваться. Неясное подозрение перешло в уверенность. Удивление сменил страх.
Он не слышал дыхания сидящего в кресле человека.
Избистер медленно и бесшумно обошел стол, он дважды останавливался, прислушиваясь. Положил руку на спинку кресла и нагнулся, почти касаясь головы незнакомца.
Желая заглянуть ему в лицо, Избистер нагнулся еще ниже. Потом вздрогнул и вскрикнул. Вместо глаз он увидел только белки.
Взглянув еще раз, он понял, что веки раскрыты, но зрачки закатились вверх. Избистер не на шутку испугался. Уже не считаясь с необычным состоянием незнакомца, он схватил его за плечо и потряс.
— Вы спите? — крикнул он громким голосом. — Вы спите?
Он уже не сомневался, что незнакомец мертв.
Избистер внезапно засуетился. Он стал метаться по комнате, наткнулся на стол и позвонил.
— Принесите, пожалуйста, поскорее лампу! — крикнул он в коридор. — Моему приятелю дурно.
Затем он вернулся к неподвижно сидевшему незнакомцу, потряс его за плечи и окликнул. Скоро комната осветилась желтоватым светом лампы, которую внесла встревоженная и удивленная хозяйка. Лицо Избистера было бледно, когда он повернулся к ней.
— Необходимо позвать доктора, — сказал он. — Это или смерть, или обморок. Есть здесь в деревне доктор? Где я могу найти доктора?
