Два клена

Федор. Мама, если бы ты знала, как трудно мальчику в такое утро на одном месте стоять!

Егорушка. Если бы ты знала, мама, как трудно мальчику, когда за него сражаются, за него работают, а он стоит как вкопанный.

Василиса. Не грустите, не грустите, дети, недолго вам ждать осталось!

За сценой сердитый голос Бабы-яги: «Кыш! Куда! Вот сварю из вас куриную похлебку, так поумнеете!» Выезжает избушка на курьих ножках. Баба- ягасидит, развалясь в кресле, за открытой дверью.

Баба-яга. Шагайте веселей. Курьи ножки, а плетутся, как черепашьи. Тпру!

Избушка на курьих ножках останавливается.

Ох, устала!

Медведь. Чего тебе уставать-то! Чужим трудом живешь.

Баба-яга. Ох, что он говорит! Ты думаешь, это легко чужим трудом жить? Думаешь, это сахар ничего не делать? Я еще девочкой-ягой была, в школу бегала, а уже покоя и на часик не знала. Ваш брат работничек вытвердит, бывало, все уроки да и спит себе, а я, бедная малютка-яга, с боку на бок ворочаюсь, все думаю, как бы мне, милочке, завтра, ничего не зная, извернуться да вывернуться. И всю жизнь так-то. Вы, работники простые, работаете да песенки поете, а я надрываюсь, чтобы, ничего не делая, жить по-царски. И приходится мне, бедной, и по болотам скакать, и мечом махать, только бы люди на меня работали. Ну, Василиса, что тебе приказать?

Василиса. Решай, Баба-яга.

Баба-яга. Думала я, думала, и придумала. Дам я тебе работу полегче, чтобы бранить тебя было попроще. Гляди на мою избушку. В окно ко мне не влезть. Такие решетки, что и я даже не выломаю. Бревна до того крепкие, что никаким топором и щепочки не отколоть. А замка нет. Сделай мне на дверь замок, может быть, я тебя и похвалю. Берешься?

Василиса. Берусь.

Баба-яга. Делай, а я пока на себя в зеркало полюбуюсь. (Смотрится в зеркало.) У ты, шалунья моя единственная. У тю-тю-тю! Сто ей в головуску, кросецке, плисло! Замоцек ей сделай! У тю-тю-тю!

Василиса. А ну-ка, Мишенька, согни мне этот прут железный пополам.

Медведь. Готово.

Василиса. А ты, Иванушка, обстругай мне эту дощечку.

Иванушка. Сейчас, мама.

Василиса. А ты, Котофей Иванович, обточи это колечко.

Котофей. Давай, хозяйка.

Василиса. А ты, Шарик, посторожи, чтобы не ушла Баба-яга.

Баба-яга. А я никуда и не собираюсь нынче. Мне и дома хорошо. Работают... Смотрите-ка! Никогда я этого не видала. Всегда, бывало, на готовенькое прихожу. Как называется ящичек, что у Ивашки в руках?

Василиса. Рубанок.

Баба-яга. А зачем он эти белые ленточки делает? На продажу?

Василиса. Это стружка.

Медведь. Да не притворяйся ты, Баба-яга! Видел я, как ты топором да пилой орудуешь!

Баба-яга. Срубить да свалить я, конечно, могу. Это дело благородное. А строить – нет, шалишь. Это уж вы для меня старайтесь. А что это за палочка у тебя в руках?

Василиса. Напильник.

Баба-яга. Подумать только! Ах, бедные, бедные людишки! И зачем это вы работаете!

Василиса. Скоро увидишь зачем.

Баба-яга. Надеешься детишек спасти?

Василиса. Надеюсь.

Баба-яга. Любишь своих сыновей?

Василиса. А конечно, люблю.

Баба-яга. А которого больше?

Василиса. А того, которому я нынче нужнее. Заболеет Федор – он мой любимый сын, пока не поправится. Иванушка в беду попадет – он мне всех дороже. Поняла?

Медведь. Что ты, матушка, где ей.

Баба-яга. А вот и поняла. Наука нехитрая. Одного я только понять не могу, как детишки не прискучили тебе, пока маленькими были да пищали с утра до вечера без толку. Я, красавица, давно бы таких – раз, да и за окошко!

Василиса. Вот и видно, что ты Баба-яга, а не человек. Разве малые дети без толку пищат? Это они маму свою зовут, просят по-своему: «Мама, помоги!» А как поможешь им, тут они и