Кено затянулся и выпустил дым, наблюдая, как сизое облако поднимается к лампе. Затем он тихо заговорил, как будто обращаясь к дыму:
— У меня есть два друга, Бешеные Псы, лучшие из лучших. Мы выследим тех, кто сделал это. Может быть, пройдет много лун, пока мы найдем их. Много… много… но мы их отыщем. И убьем… убьем… убьем…
Мэтт покачал головой.
— Нет нужды искать их, отец. Я знаю, где найти их. Джеб Доби на мгновение перестал жевать табак.
— Тебе, кажется, знакомо это седло, Мэтт.
— Да.
Кено вынул сигарету изо рта. Его глаза стали похожи на кусочки льда.
— Чье седло? Куда едем? Я поеду. Найду. Убью. Мэтт положил руку на плечо старого воина.
— Нет, — мягко сказал он. — Из этого выйдут одни неприятности. К тому же, в наших краях у тебя не будет ни малейших шансов в суде белых.
Кено расправил плечи.
— Эти люди отправили в холодную Страну Теней мою дочь. Я еду!
— Она была моей женой, Кено, — возразил Мэтт. Энди подошел к седлу и осмотрел его.
— Сделано явно в Пуэбло, во всем чувствуется рука мастера.
— Это работа Фразье или Гэллапа, — предположил Джеб.
Мэтт уронил сигарету на пол и медленно раздавил ее каблуком.
— Фразье. Я помню, когда оно было сделано. Джеб внимательно посмотрел на Мэтта.
— Да?
— Чье это седло, Мэтт? — требовательно спросил Энди.
Мэтт провел рукой по серебряному узору. Затем отдернул руку и вытер ее о пиджак, словно боялся запачкаться.
— Это седло и гнедая лошадь принадлежат человеку, с которым я когда-то работал вместе. Мы были очень близки с ним. Мы вместе перегоняли скот. Лет десять назад мы спали на одной койке.
Джеб быстро поднял голову.
— Боже мой, — тихо сказал он. — Это не Крэг Белден?
Мэтт кивнул. Энди тихо присвистнул, сдвинул шляпу на затылок и посмотрел на седло.
— Будь я проклят!
Мэтт подошел к своему столу и взял из ящика пару наручников «маттатук». Затем он протянул руку Энди.
— Мне нужны и твои наручники тоже. Помощник маршала снял наручники с гвоздя на ружейной стойке и протянул их своему шефу.
— Послушай, Мэтт, — сказал он, — все, что от нас требуется, — это позвонить шерифу в Ган-Хилл, и он выловит для нас Крэга Белдена.
Мэтт покачал головой.
— Я знаю Крэга Белдена лучше, чем кто-либо другой. В былые времена он спас мне жизнь. Я знаю, какая о нем сейчас гуляет слава, но кем бы он ни стал теперь, он все еще мужчина. Не в его натуре оказаться замешанным в подобное дело. И еще одно: он никогда не станет покрывать того, кто сделал это.
— Я все-таки думаю…
— Это неважно.
— Но, Мэтт…
— Сядь, Энди, — тихо сказал Джеб.
— Господи, Джеб!
— Ты слышал меня? — Джеб сплюнул. — Мэтт, не теряй головы. У Белдена на ранчо два или три десятка крепких ребят. Это мог быть любой из них.
Мэтт покачал головой и посмотрел на дорогое седло.
— Энди, сходи на станцию и купи мне билет на сегодняшний ночной поезд. Я собираюсь лично доставить это седло Крэгу Белдену.
Джеб пожал плечами. Кено подошел поближе к зятю.
— Я тоже еду, Мэтт.
— Нет!
— Мы убьем его медленно. Я знаю, как это делается. Очень, очень медленно.
Мэтт отошел от старого шайена.
— Он получит свое, Кено. Но по-моему. Джеб Доби подошел к двери, кивнув головой Энди и Кено. Энди вышел за Джебом наружу. Кено не спеша прошел через комнату, но у двери обернулся. Он смотрел на своего зятя с нескрываемой гордостью. Мэтт выбрал наилучший путь. Одинокий воин на долгой, кровавой дороге мщения. Все будет так, как полагается. Эту дорогу выбирали Бешеные Псы, Боевые Псы и Сильные Сердца — все, принадлежавшие к различным воинским кланам шайенов.
— Да пребудут с тобой боги шайенов, — сказал он наконец и быстро вышел.
Мэтт вытащил свой кольт и разрядил его. Открыв новую коробку патронов сорок четвертого калибра, он перезарядил револьвер, не сводя глаз с седла. Потом заполнил патронами пустые ячейки в патронташе на поясе, застегнул пиджак и взял тяжелое седло, Погасив лампу, он некоторое время стоял, не шевелясь, в обступившей его полутьме.
— Кому-то другому потребуется помощь богов шайенов, — тихо проговорил Мэтт. Затем он не спеша прошел к двери и закрыл ее за собой.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ночная жизнь в Ган-Хилле шла своим чередом. Желтые лампы отбрасывали сквозь грязные окна прямоугольники света на пыльные, замусоренные улицы. Где-то на Главной улице слышалась музыка. Кто- то пытался на пианино, знававшем лучшие времена, одолеть мелодию «Когда я был одинок». Неуверенные аккорды забавно переплетались с ревом пианолы, выколачивавшей «Анни Лори».
У коновязи мирно дремали, в ожидании хозяев лошади. Из открытого окна на втором этаже заведения Чарли раздался резкий визгливый женский смех. Несколько ковбоев проехали на пони по Фронт-стрит. Один из них вдребезги расколотил бутылку из-под виски о каменную физиономию индейца — статуи, принадлежавшей магазину сигар.
Центр ночного разгула приходился на салун «Хорсшу». Сизый дым слоистыми облаками наполнял большую комнату, где располагался бар; из игровых комнат, отделанных портьерами, доносилось постукивание покерных фишек. На скамейке у дальней стены спал пьяный. Какой-то шутник положил ему на грудь бутылку из-под виски с увядшим цветком в горлышке.
Рик Белден стоял у стойки бара. Равновесие ему помогала удержать наполовину опустошенная бутылка хлебной водки, которую он крепко сжимал в руке. Время от времени он распрямлялся, чтобы глотнуть еще, но тут же опять хватался за стойку, чтобы не упасть. Пошатываясь, он рассматривал свое мутное отражение в зеркале, основательно засиженном мухами. Рубец на правой щеке, покрытый запекшейся кровью, придавал его лицу несколько перекошенный вид.
— Болди, — громко обратился он к бармену, — ты хоть иногда должен протирать это чертово зеркало, чтобы человек мог нормально посмотреть на себя, без этого мушиного дерьма.
Толстые мягкие руки Болди были заняты грязной тряпкой, которой он протирал стакан.
— Большинство ребят не очень-то любят рассматривать себя, когда стоят по ту сторону стойки. Рик расправил плечи.
— То есть?.. — он попытался пригвоздить Болди к месту холодным угрожающим взглядом. Болди лениво сплюнул.
— Ты меня слышал.
Рик снял потную руку с горлышка бутылки и уронил ее на кобуру с кольтом.
— Кажется, мне пора продырявить это зеркало пулей сорок четвертого калибра, — проговорил он.
Болди водрузил стакан на верхушку аккуратной пирамиды вытертой посуды.
— Слушай, Белден, — бросил он через плечо, едва повернув голову. — Мне, чтоб ты знал, наплевать и
