У Рахманиновых в «Сенаре» постоянно бывают гости. Часто бывает Эмилий Метнер, критик, издатель «Мусагета», оставшийся в эмиграции в Швейцарии. Приезжает Михаил Фокин, с которым композитор обсуждает постановку балета о Паганини. В «Сенаре» гостит Василий Алексеевич Маклаков, знаменитый в прошлом думский оратор, посол Временного правительства во Франции. Летом 1937 года приезжает в гости к Рахманинову Бунин с женой.
Особую роль частые посещения «Сенара» сыграли в жизни Владимира Горовица. Знаменитый пианист в тридцатые годы вдруг перестает играть. Горовиц тесно сближается в период своего творческого кризиса с Рахманиновым. Они часто говорят о России. Приход к власти большевиков повлиял на судьбу обоих музыкантов. «В 24 часа моя семья потеряла все, — вспоминал Владимир Горовиц. — Своими собственными глазами я видел, как они выбросили наш рояль из окна». В 1934-м к нему ненадолго приезжает из России отец. По возвращении отца арестовывают, и он умирает в тюрьме. В 1935 году у Владимира происходит срыв — до этого пианист давал по 100 концертов в год, колеся по миру. Теперь на три года он замолкает: «Мне надо было о многом подумать. Нельзя идти по жизни, играя октавы».
Приближается Вторая мировая война. Дает себя знать и возраст Рахманинова, начинаются болезни. «Весной 1939-го Сергей Васильевич поскользнулся в столовой и тяжело упал, — вспоминает Наталья, жена композитора. — Ушиб был настолько сильный, что в продолжение всего лета Сергей Васильевич гулял по саду прихрамывая с двумя палками». К врачу Рахманинов ездит в недалекий Люцерн. «Когда позже мы поехали в Люцерн к хирургу Бруну, — продолжает Наталья Александровна, — чтобы сделать рентгеновский снимок, Сергей Васильевич беспокоился особенно о руке; Брун сказал мне с восхищением, что за всю свою многолетнюю практику он не видал такой совершенной по форме руки».
1939 год — последний год Рахманиновых в «Сенаре» и в Европе. «Планы, намеченные Сергеем Васильевичем для работы над каким-то задуманным им сочинением, не были осуществлены, — пишет жена Рахманинова. — Этому помешал Гитлер. Сергей Васильевич очень волновался в ожидании войны. Ему очень хотелось немедленно вернуться в Америку. Он боялся в случае войны застрять в Европе».
Отъезд в Америку в августе 1939-го задерживается в связи с обещанием Рахманинова выступить с концертом на музыкальном фестивале в Люцерне. Сатина пишет: «Отъезд из Европы Сергею Васильевичу пришлось все же отложить на конец августа. Сделал он это, не желая подводить устроителей концертов в Люцерне, которым раньше обещал выступить 11 августа. В Люцерне должен был состояться цикл концертов, вместо концертов, устраивавшихся раньше в Зальцбурге. Из-за нежелания многих артистов ехать в занятый немцами город цикл устраивался в Люцерне. Участниками концертов были Рахманинов, Тосканини, Казальс и другие. Концерт Сергея Васильевича был бесплатный».
Этот концерт оказывается последним, который даст Рахманинов в Европе. С оркестром под управлением Ансерме он исполняет Первый концерт Бетховена и свою Рапсодию. Не обходится и без курьеза. В переполненном зале 40 мест было занято путешествовавшим по Швейцарии индийским магараджей со свитой. Сатина: «По окончании концерта Сергею Васильевичу сообщили, что майзорскому магарадже с семьей хотелось бы приехать к нему в Сенар. Хотя Сергею Васильевичу было не до посетителей перед самым отъездом из Сенара, а главное, из-за не покидающей его тревоги, но отказать гостям он не мог. Через день или два в Сенар действительно приехала вся семья магараджи, за исключением его самого. … Разговор велся только через переводчика. … Провожая гостей, Рахманиновы вышли на крыльцо и, простившись с ними, ждали, по русскому обычаю, пока автомобили не тронутся с места. По непонятной для хозяев причине автомобили все почему-то не двигались…»
А вот как описывает эту сцену Наталья Рахманинова: «Когда они собирались уезжать, мы, по русскому обычаю вышли все на крыльцо, гости уселись в автомобили, но почему-то не уезжали. Мы продолжали стоять на крыльце. Наконец секретарь обратился к Сергею Васильевичу с просьбой уйти с крыльца в дом, ибо, по его словам, по индийскому обычаю, гости не могут тронуться с места, пока хозяева не войдут в дом. Мы, конечно, поспешили исполнить их просьбу, и они укатили. Но как только я поднялась наверх, чтоб укладываться, как к крыльцу подкатили опять две машины. На этот раз приехал сам магараджа со сворой борзых собак и охотником. Появился опять фотограф, который снимал Сергея Васильевича с магараджей во всех видах».
Но и после позирования перед объективом Рахманинову не удается избавиться от неурочного гостя. Тот упрашивает знаменитого музыканта послушать игру его дочки. Снова рассказывает Сатина: «Рахманинов долго отказывался, так как уезжал с семьей на следующее утро 16 августа в Париж, чтобы готовиться к отъезду в Америку. Магараджа все же умолил его остановиться у него в восемь часов в отеле в Люцерне для завтрака и выпить с ним кофе. После завтрака дочь-красавица исполнила (очень недурно, к удивлению Сергея Васильевича) несколько вещей на фортепьяно, а потом Рахманиновым показали фильм — свадьбу сына магараджи, наследного принца. Этот экзотический фильм с показом жениха, ехавшего на белом слоне, необыкновенной растительности Индии очень заинтересовал русских гостей, несмотря на то что им было не до того и что они торопились в Париж».
Рахманиновы покидают Европу на последнем пароходе. Окна в каютах «Аквитании» уже были замазаны черной краской из-за опасности быть торпедированными подводными лодками. Композитор прибыл в Нью-Йорк в день объявления войны.
Из главы «В сторону Набокова»
(От Лозанны до Шильона)
…Конечно же Монтре — это Набоков.
После шумного успеха «Лолиты» американский профессор русской литературы оставляет университет и становится «свободным» писателем. Лето Набоковы проводят в Европе, подыскивая местечко для того, чтобы переселиться в Старый Свет, поближе к сыну, учившемуся в Милане, и к сестре Владимира Елене Сикорской, жившей в Женеве. Главной причиной он сам назовет желание быть поближе к альпийской лепидоптере.
Путешествуя по Италии и Швейцарии в 1961 году, Набоковы останавливаются в Монтре в отеле «Бельмон» («Hotel Belmont», avenue Belmont, 31). В середине августа они приезжают в недалекий Вийар- сюр-Оллон (Villars-sur-Ollon) в гости к семье Игоря Маркевича, известного пианиста, композитора, дирижера. Киевлянин Маркевич, кстати, провел детство в Швейцарии, что было связано с болезнью его отца, лечившегося здесь от туберкулеза. Близкий знакомый Шаляпина, Стравинского, Прокофьева, Дягилева, он был женат на дочери Нижинского.
Маркевичи проводили лето в Швейцарии. Здесь, в горах Валлиса, во время обеда у дирижера происходит знакомство Набокова с киноактером Питером Устиновым, повлиявшее на выбор писателя. Устинов рекомендует остановиться в отеле «Монтре-Палас» («Montreux Palace»), где он сам жил с семьей. Набоков решает остаться здесь на зиму — он хочет дописать до конца «Бледный огонь».
Сперва русский писатель из Америки заключает контракт на два номера (комнаты 35–38) на третьем (четвертом, по русскому счету) этаже — прямо под номером Устинова — в правом, старинном крыле отеля «La Cygne». Эта гостиница, называвшаяся первоначально «Hotel du Cygne», была построена в 1837 году, перестроена в 1865-м, а в 1906-м был пристроен «Монтре-Палас», образовавший с «La Cygne» единый комплекс.
Этот отель всегда служил местом проживания и встреч аристократии и людей искусства. Стравинский, например, описывает свою встречу с Дягилевым в 1913 году: «Я был с Дягилевым в гостинице Монтре- Палас, когда я услышал новость, что Нижинский женился, и на моих глазах Дягилев превратился в сумасшедшего, умолявшего нас с женой не оставлять его одного».
В зимний сезон, когда наплыв туристов со всего света в Монтре иссякал, номера роскошной гостиницы сдавали по льготным ценам постоянным жильцам. Набоковы переезжают сюда в начале октября 1961 года. Писатель предполагает прожить здесь сперва лишь несколько месяцев, но возвращение в Америку все время откладывается — и этот отель на набережной станет его домом до самой смерти.
Монтре, летом битком набитый туристами, с осени успокаивается, становится тихим, провинциальным курортным городком. На тихом берегу Женевского озера Набоков находит покой — свою «Земблю». Каждый день его можно видеть в саду отеля, где писатель работает с карточками. Здесь он заканчивает в декабре
