– Ага… ссыш когда страшно, – зареготал электромеханик. – Даже Бога вспомнил, еретик хренов.
– Бог всегда со мной, – по виду боцмана стало понятно, что к вере тот относится серьезно, даже можно сказать трепетно.
– Хватит корчить из себя праведного христианина. Вы, лютеране, слушаете только своих проповедников, а именем Бога прикрываетесь, чтобы не прослыть кончеными язычниками.
Ну, вот… началось. Я вспомнил, каким ярым католиком слыл Йохансен. Теологические споры заводили его еще сильнее, чем красная тряпка разжигает быка. Хорошо, что Йохансен не родился лет так четыреста назад. А то в рядах служителей святейшей инквизиции наверняка появилось бы еще одно «славное» имя.
– Наши священники простые люди. Они лишь помогают каждому из братьев найти свою дорогу к Богу. К истинному Богу! – Григ стукнул по столу, да так, что забрякали стоящие на нем стеклянные стаканы. – А вот твоя вера… она насквозь лживая. Вы поклоняетесь не великому творцу, а золоту и жирным свиньям, наряженным в парчовые рясы. Они подменили собой Бога.
Перепалка возникла как всегда на пустом месте. Слово за слово, упрек за упреком, так и пошло, и поехало. Прикольные люди эти горячие скандинавские парни. Вроде бы приятели, почти друзья, но стоит им начать выяснять, на каком языке петь псалмы… и стычка обеспечена! Свободно и легко могут глотки друг другу перегрызть. Я с тоской посмотрел сперва на Грига, затем на Йохансена. Темные люди. С пеной у рта спорят о несуществующих вещах. Отец, сын и что там еще, святой дух, кажется, потом апостолы, ангелы, мученики, святые, полусвятые, четверть святые и прочие персонажи «Божественной комедии». Короче, намутили! Нормальному смертному, да еще и на трезвую голову в жизни не разобраться. Не даром всей этой белиберде попы учатся не один год.
Нет, мне более по душе теория товарища Дарвина. Все движется, все изменяется, сильные пожирают слабых, выживает тот, кто оскалив зубы дерется, а коль не выходит, то ложится на дно и приспосабливается. Все это я познал на собственной шкуре, а Бог… что-то не встречал я никакого Бога и не видывал его великих чудес.
Рассудив таким макаром, я решил прекратить склоку, грозящую перерасти в нешутейный мордобой. Полагаю, должность старпома дает на это полное право. Решил, но не успел. Меня опередили. Кто? Наш «Жокей».
Бывалый моряк всегда чувствует свой корабль. Гудение его машины, скрип переборок, набатные удары волн в стальные борта – все это становится естественными привычными ощущениями. Их уже не отличаешь от сигналов своего собственного тела. Кажется, ты знаешь, какое у корабля настроение, о чем он думает, и что у него болит. И вот как раз сейчас я услышал стон «Жокея». Грудной и протяжный он словно шел из глубины грузовых трюмов. Нет… прислушавшись, я понял, что скрежещет где-то над головой.
– Тише! – я вскочил со стула и вскинул вверх руку. – Слушайте!
Как эхо от моего голоса корпус сухогруза сотрясла серия гулких ударов.
– Что за хрень такая? – Григ задрал голову и медленно, словно радаром, просканировал взглядом потолок кают-компании. В его глазах вспыхнула тревога и растерянность. Но вряд ли он что-то мог найти на потолке. То, от чего и впрямь впору наложить в штаны, находилось совсем не над головой, а на столе, прямо перед нашими взглядами.
Чай в стакане Грига начал быстро притекать к одной из стенок. Вы скажете качка? Конечно, но будь это простая качка, дымящаяся жидкость уже через секунду должна была отхлынуть назад. Но нет. Она и не думала отступать. Чай упрямо полз к краю сосуда, словно норовя перемахнуть через стеклянный барьер. Однако не успел. Стакан вдруг сам тронулся с места и заскользил по гладкому пластику столешницы. Его никто и не подумал остановить. Все как парализованные сидели и смотрели. И только лишь когда, слетев с края стола, стакан со звоном разбился о стальной пол, оцепенение мигом разжало свои холодные мерзкие пальцы.
– Крен на правый борт и продолжает расти! – заорал я. – Всем наверх! Живо, черт бы вас побрал!
Мозг работал необычайно четко. Корабль заваливается на борт. Причиной этому мог быть либо резкий набор воды, то бишь пробоина, либо проблемы с балластом, ну или самое вероятное – смещение груза. Если крен не ликвидировать, судно захлестнет бушующий океан. Зачерпнем водицы. Зальет машины. Не сможем выйти на волну. Вот тогда всем нам точно кранты. Помочь себе можем только мы сами. А посему – свистать всех наверх!
Мы вылетели в коридор, и на ходу натягивая спасательные жилеты, кинулись к трапу, ведущему на палубу.
– Стойте! – Как старпом я должен был просчитать все варианты, в том числе и самые худшие. – Мы рядом с каютами. Всем надеть свои гидрокостюмы.
В принципе я не очень удивился, услышав ответ Грига:
– К дьяволу! Кильнемся, все равно сдохнем! Какая разница на час раньше или на час позже. До утра нас в жизни не сыщут.
Я согласился с боцманом. Водица сейчас в океане всего чуток повыше нуля. В гидрокостюме еще можно побарахтаться часов шесть-семь, но не больше. Так что лучше стоит подумать о спасении старины «Жокея».
Болезнь корабля прояснилась, как только мы очутились на верхней палубе. Стойки, найтовые цепи и тросы все же не устояли. Один из двух гигантских пакетов сорвало. Трубы рассыпались. Большая их часть съехала на правый борт, от чего и возник угрожающий крен. Еще она неудача, вернее, даже если хотите фатальное невезение. Именно в развалившемся караване оказались эти два чертовых пакета из намертво счетверенных труб. Они внушали мне тревогу еще в порту. И вот сейчас выяснилось, что не без оснований. Эти громады уже успели натворить делов!
Исковеркав крышку на люке второго грузового трюма и пропоров метров пять палубного настила, они вонзились в правый фальшборт. Стальные листы ограждения и мощный планширь прогнулись, но все же выдержали чудовищный удар. Ах, лучше бы они проломались! Проклятущие пакеты ухнули бы за борт и тогда… И тогда возникала реальная опасность, что перед тем как пойти ко дну, они спокойно и легко вспорют брюхо «Жокею».
Выходит, куда не кинь, всюду клин. Неожиданно во мне вскипела бешеная ярость. Позабыв о шторме и бедственном положении корабля, мне жутко захотелось заняться одним важным делом, а именно – придушить Грига. Поддавшись этому животному инстинкту, я резко обернулся к боцману. Наверняка выражение моего лица было точь в точь таким, каким еще несколько лет назад западная пропаганда рисовала свирепых русских коммунистов – оскалившийся медведь в буденовке, никак не меньше.
Григ сиганул от меня как от дьявола. Никогда не мог представить, что люди, которым уже за пятьдесят, так резво, а главное далеко прыгают. И учтите, это спиной вперед, на скользкой палубе. Но не тут-то было! Убогие капиталисты, им даже в голову не может прийти, как прыгают русские медведи, особенно когда они в дикой ярости.
Я повалил Грига на палубу и с неописуемым удовольствием поставил парочку штемпелей на его небритой физиономии. Результат меня как-то не удовлетворил, и я замахнулся еще раз. Но вдруг палуба под ногами встала на дыбы, а затем нас обдало бодрящим ледяным душем. Протирая залитые глаза и отплевываясь, я огляделся. О Боже! Полсотни тонн, закатанного в изоляцию металлолома, неслись прямехонько на нас. А как говорил один одессит: «Это какой же грузчик такое выдержит?»
С криком «В сторону!» я схватил Грига за шиворот и что есть силы рванул на себя. Хорошо, что в молодости я увлекался тяжелой атлетикой. Боцман подлетел вверх как штанга после рывка. Он еще не успел как следует стать на ноги, а я уже новым пинком отправил его в направлении левого борта. Самому удалось ретироваться в самый последний момент. Один из зловещих пакетов пронесся за моей спиной с грохотом раздолбанного товарняка. Вслед за лязгом последовал мощный удар. Мне даже страшно было обернуться назад. Но от реальности не уйдешь, и я медленно повернул голову.
Надстройка корабля куда более хрупкое сооружение, чем борта. Не ей сражаться со стальной гигантской кувалдой. Дураку понятно кто выиграет, а кто проиграет. Надстройка «Жокея» проиграла с ужасающим ущербом. В дыру, которую проделала невиданная стенобитная машина, впору было вставлять амбарные ворота. И это лишь внешние разрушения! Мне страшно было представить, что произойдет, если поврежденными оказались системы управления. Ведь именно в месте пробоины проходила часть электрических линий, идущих из рулевой рубки. Энтузиазма не добавило даже то, что от удара пакет
