машину. Девушка не пыталась изгнать ее из тела, и Элли испытала некоторое облегчение. Она завела машину и убрала ее с перекрестка, а потом вырулила на шоссе, чтобы выехать из Атлантик-Сити.
Элли расслабилась и почувствовала себя капитаном корабля, передавшим управление первому помощнику.
— Спасибо, — сказала она любительнице бега, но та никак не отреагировала.
Все шло хорошо, пока они не достигли моста, соединявшего Атлантик-Сити с материком. Где-то посередине первый помощник взбунтовался. Девушка вдруг начала кричать, да так внезапно, что застала Элли врасплох.
— Тело мое украсть хочешь? В голове моей поселиться. Нет уж!
И девушка начала выдавливать захватчицу наружу. Элли почувствовала, что ее вот-вот исторгнут из тела, как слишком жирный завтрак из желудка. Она уже не чувствовала сердцебиение и дыхания. Девушка добилась контроля над телом, и удерживаться становилось все трудней. Элли пыталась бороться, надеясь снова овладеть ситуацией. Она, как кошка, цеплялась за тело, не позволяя девушке выбросить себя наружу. Элли удалось закрепиться, и души снова вступили в схватку, забыв о том, что нужно управлять автомобилем. Машина начала рыскать по дорожному полотну. Спустя мгновение в бок врезался встречный автомобиль, и «порше» отбросило в сторону, прямо на перила моста, висевшего над заливом.
— Видишь, что ты наделала? — закричала любительница бега.
— Это я наделала?
Машина ударилась о перила, и для Элли наступил момент чудовищного дежавю. Раздался звук бьющегося стекла и скрежет металла. Она полетела вперед, приготовившись удариться о лобовое стекло, но спустя мгновение оно оказалось позади…
Дальнейшие события развивались не так, как при аварии, унесшей ее жизнь. Элли обернулась и увидела, что девушка не вылетела с водительского сиденья — путь ей преградила раскрывшаяся подушка безопасности. Вскоре она вылезла из машины — испуганная, исцарапанная, но живая.
Только теперь Элли поняла, что случилось. Удар о перила выбросил ее из тела девушки. Она снова стала духом и теперь лежала на капоте «порше», проваливаясь сквозь него.
В отчаянии Элли попыталась за что-нибудь схватиться, но все вокруг было частью мира живых — ничто ее не держало. Она почувствовала раскаленные внутренности двигателя, проникшие в ее тело, а спустя секунду оказалась под машиной, висевшей на самом краю моста. Под Элли не было ничего, кроме воздуха.
— О, нет! Нет!
Упав в воду, она даже не почувствовала разницы — лишь освещение вокруг изменилось. Она падала так же быстро, как в воздухе, и очень скоро голубой свет, проникавший сквозь воды залива, сменился угольной чернотой земли. Элли ударилась о дно. Она почувствовала, как сквозь тело проникает ил, а потом и скальная порода. Плотный камень замедлил падение, но Элли продолжала проваливаться, и ничто уже не могло ее остановить.
Камень в сердце, кишках и легких. Скоро станет жарко — начнется магма, а Элли продолжит падать и будет стремиться вниз годами, пока не окажется в центре Земли, в ожидании конца света. Приговор произнесен.
Вдруг Элли почувствовала, как кто-то схватил ее за руку. Кто это мог быть? Она ничего не видела сквозь холодную каменную тьму, но голос, который было едва слышно сквозь толщу земли, произнес: «Держись крепче, не отпускай». И вдруг раздалось тихое лошадиное ржание.
Глава двадцать девятая
Великое грядущее
По настоянию Мэри дирижабль вернулся в Атлантик-Сити, чтобы подобрать Вари, но его так и не нашли. В конце концов, Мэри пришлось признать, что с ним, вероятно, случилось что-то ужасное: он либо упал с причала, либо его поймал Макгилл с вернувшейся командой. Скорее всего, он был на корабле, который уже находился в открытом море.
Они могли бы броситься вдогонку за судном, но его даже не было видно на горизонте, и узнать, в каком направлении оно ушло, было невозможно. Как это уже было, когда Ника захватил в плен Шаман интересы детей оказались важней, и Мэри пришлось распрощаться с собственными желаниями. В конце концов, на борту дирижабля была тысяча беженцев и она должна была позаботиться в первую очередь о них. Она потеряла Вари и никогда об этом не забудет. Это была целиком и полностью ее вина.
Слегка утешившись, Мэри неохотно отдала приказ Спидо поднять «Гинденбург» в воздух. Дирижабль с беженцами на борту поднялся в воздух и взял курс на север. Во время полета Мэри попросила выделить ей отдельную каюту, легла на койку и расплакалась. А затем она сделала то, чего не позволяла себе годами: закрыла глаза и уснула.
Тем временем Нику было не до сна. Он пережил мощный стресс, и конечно же ему тоже не мешало бы отдохнуть, но сон не шел — слишком много мыслей носилось в его голове. Кое-что было мальчику непонятно, и он знал, что не сможет отдохнуть, пока все не станет на свои места.
Ник поднялся в основной корпус дирижабля, вскарабкался на самый верх металлического каркаса и сел в проходе напротив ведра с монетами, которое передала ему Мэри.
Здесь его и нашел Лиф. Он подошел и сел по другую сторону ведра.
— Это мои монеты, понял? — сказал он. — Я их нашел.
— Я думал, ты такими вещами больше не интересуешься.
— Правильно, — подтвердил Лиф. — Я просто так сказал.
Ник вынул из ведра монету. Она была такой затертой, что сказать, каков ее номинал и в каком году или в какой стране она отчеканена, не было ни малейшей возможности. Все монеты, лежавшие в ведре, были одинаковыми, похожими на ту, которую Ник в свое время нашел в кармане и бросил в бассейн у башен Мэри. Странно, что оба они, Мэри и Макгилл, хранили эти монеты. Ник держал на ладони полустертую монету, и поначалу она казалась ему холодной и безжизненной. Как вдруг что-то изменилось. Да, теперь сквозь кусочек металла словно проходил электрический ток, как через предохранитель в электроцепи. Ник стал догадываться, что находится на пороге какого-то очень важного открытия. Он инстинктивно понял это. Взяв монету, Ник зажал ее между большим и указательным пальцами.
— Ты слышал когда-нибудь о том, что раньше на веки умершим было принято класть монеты? — спросил он у Лифа.
— Зачем? — поинтересовался тот. — Чтобы они не открывали глаза во время похорон и не пугали людей?
— Нет, дело в древнем предрассудке. Раньше люди думали, что покойникам приходится платить за дорогу в мир мертвых. Древние греки даже считали, что на пути в этот мир есть река, через которую можно переправиться на пароме. И паромщику-то как раз и нужно заплатить.
Лиф пожал плечами. Видимо, эти сведения показались ему не слишком уж интересными.
— Я лично никакого парома не видел.
Я тоже, подумал Ник. Но, может быть, люди просто видят то, во что верили при жизни. Вполне возможно, что древние греки видели реку вместо тоннеля, а вместо света в его конце — паром.
— Есть идея, — сказал Ник. — Дай руку.
Лиф протянул ладонь.
— Ты хочешь фокус показать? Монетка исчезнет?
— Не знаю, — сказал Ник. — Может быть.
