наряжен, на новое платье. Однако, я не бросился в восторге скакать по комнате, а просто уточнил:
— Думаю, что деньги в банк поместил не Антон Иванович, а прабабка, Антон Иванович в деньгах не разбирался, а вот Анна Семеновна, та действительно, в этом была дока.
Александра Ивановича мой спокойный тон несколько шокировал, и он не удержался спросить:
— Вы, что, совсем не рады получить такую значительную сумму?
Я удивленно на него посмотрел:
— А чему я, собственно, должен радоваться? Если только честности своих предков. А как, кстати, эти деньги сохранились, неужели Анна Семеновна положила их в банк на мое имя?!
— Нет, что вы, все состояние переходило к старшему в семье сыну с наказом ждать вашего появления. Этим, собственно, и объясняется мое первоначальное недоверие. Кто-нибудь мог случайно узнать нашу легенду и воспользоваться ситуацией… Должен вам сказать, что меня теперь смущает ваше равнодушие…
— Александр Иванович, дорогой, я понимаю, восемьсот тысяч рублей — очень большая сумма, но они ведь существуют не в моем времени, а в вашем, поэтому для меня в значительной степени нереальны…
Генерал задумался и, кажется, понял, что я имею в виду. Надеюсь, это его немного утешило. Я же в предверии будущего богатства попросил:
— Вы меня простите, Александр Иванович, за низменность желаний, но не распорядитесь ли вы, чтобы меня накормили нормальным завтраком, а то у меня с утра, кроме куска хлеба, во рту маковой росинки не было. Да и вообще, я в последние дни был ограничен в пище. А с деньгами давайте потом разберемся, лежали они себе сто лет в банке, пусть еще полежат.
— Конечно, конечно, я сейчас распоряжусь, — спохватился хозяин.
Уклад дома действительного статского советника Александра Ивановича Крылова значительно отличался от стиля жизни его предков.
Заведен он был на европейский манер и велся вполне рационально, без разносолов и безрассудного хлебосольства. С утра хозяин и домочадцы пили вместо рассола и водки кофей со сливками и закусывали его сухими гренками, а не пирогами с осетриной. Это я понял вскоре после распоряжения генерала накормить меня.
Меня проводили в малую гостиную и там накормили скудным, по старым меркам, завтраком. За столом прислуживала пожилая горничная, которая отнеслась ко мне без должного, на мой взгляд, почтения, как к бедному родственнику хозяев. Есть под ее неодобрительными взглядами было неловко, но голод не тетка, и я поглощал пищу, стараясь не обращать на нее внимания. Еды она принесла мало, и мне пришлось несколько раз гонять ее на кухню за добавками. После третьего похода за кофе и гренками строгая женщина окончательно потеряла ко мне уважение и начала подпускать шпильки с намеками на мой странный костюм и бестактный аппетит.
В другое время и при ином душевном состоянии я не преминул бы разыграть этот лакейский снобизм: уничижительно оценивая меня, она не забывала подчеркнуть значимость своего хозяина, неоднократно называя «Его высокопревосходительством», хотя чин Александра Ивановича был всего лишь четвертого класса, что соответствовало первому генеральскому званию — генерал-майора.
Однако, в тот момент мне было не до розыгрышей и надутых дур. Поглощая гренки, я пытался понять, как так получается, что второй раз, попадая в прошлое, я сталкиваюсь со своими родственниками. У меня уже было достаточно опыта, чтобы понимать, что простых совпадений в таких случаях не бывает. Получается, что я все делаю вроде бы по своей воле, а в итоге выходит, что события сами собой вписываются в какой-то непонятный, сложный сценарий, в котором мне отведена роль статиста. Мысли такого рода приходили мне в голову не в первый раз, но динамика событий и недостаток информации не давали до конца разобраться в происходящем.
— Еще заказать изволите, или хватит с вас обжираться? — вкрадчивым голосом поинтересовалась горничная, когда я допил третью чашку кофе.
— Спасибо, милая, пока достаточно, — вежливо поблагодарил я, — можете убрать посуду и передайте Александру Ивановичу, что я хочу его видеть.
От такой наглости у женщины округлились глаза и задеревенели щеки. Для непонятливых могу объяснить, что «хотеть», согласно лакейскому этикету, могут только вышестоящие, а никак не подозрительные, голодные оборванцы непонятного социального статуса.
— Как изволите! — с нажимом, вероятно, имеющим кучу неизвестных мне уничижительных оттенков, произнесла блюстительница лакейских нравов и выскочила из комнаты.
Отмщенный, я закурил хозяйскую сигару и вальяжно расположился на диване, ожидая развития событий. Минут через пять горничная вернулась и с милой, застенчивой улыбкой пригласила меня пройти в кабинет хозяина. Я не стал чиниться и отправился вслед за подобревшей теткой.
Внутреннее убранство дома было сродни наружному: прилично, но без изысков и излишеств. Видно было, что мои предки люди не бедные, но и не нувориши. Кабинет хозяина, куда мы пришли, был вполне в духе своего времени, с дубовыми шкафами, набитыми книгами, большим письменным столом, украшенным бронзовым письменным прибором, «покойными креслами» и здоровенным кожаным диваном. Кроме Александра Ивановича в кабинете была еще приятной полноты женщина с расстроенным лицом, как я догадался, хозяйка.
Войдя, я молча поклонился, исподволь рассматривая присутствующих и обстановку. Пока я завтракал, генерал переменил демократический костюм на полуофициальный сюртук, женщина же была одета по-домашнему в теплое байковое платье с закрытым горлом. Пока мы рассматривали друг друга, горничная тихонько вышла, прикрыв за собой дверь.
— Соня, — обратился к жене генерал, — позволь представить тебе Алексея Григорьевича, нашего, как бы это сказать, потомка. Алексей Григорьевич, это моя супруга, а ваша, как бы это сказать… Софья Аркадьевна…
Хозяйка затравленно посмотрела на меня, не зная, как вести себя в подобной ситуации, и, не найдя ничего лучшего, указала на кресло:
— Извольте садиться, — после чего первой села сама.
Я уже привык к подобным ситуациям и не волновался, но предки заметно нервничали, не зная, как отнестись к такому неожиданному событию.
— Как изволите себя чувствовать? — фальшивым голосом спросила Софья Аркадьевна, скорее всего только для того, чтобы нарушить молчание.
— Спасибо, отлично, — ответил я. — Надеюсь, вы тоже пребываете в добром здравии?
— Да, пожалуй… — не очень уверенно ответила она.
Ситуация была пикантная, особенно для относительно молодой женщины — видеть перед собой своего далекого потомка во взрослом состоянии. Впрочем, думаю, благодаря фантастичности происходящего, она этого в тот момент не осознавала.
— А вы правда мой… наш… Алекс мне рассказывал… — начала говорить хозяйка и замолчала.
Я пришел ей на помощь:
— Поверьте, Софья Аркадьевна, в этом нет ничего чудесного, это что-то вроде переселения душ, только вместе с телом. Как это происходит, я и сам не знаю, но наука в мое время достигла многого, и это одно из ее чудес.
— Но все-таки, для меня это очень странно…
— Я вас понимаю, но думаю, что вы уже привыкли к электричеству, телефону и не считаете эти полезные изобретения чудом, хотя и не знаете, почему они действуют.
Софья Аркадьевна задумалась, а потом, просветлев лицом, подтвердила мою трактовку неизведанного:
