Древнерусское общество и церковь

сельская община. Обоим социальным организмам была присуща яркая выраженность общинных форм быта. В Древней Греции и на Руси XI — начала XIII вв. большую роль играло народное собрание. И там, и здесь важное место в народном ополчении принадлежало общинникам-земледельцам. И там, и здесь существовала определенная прослойка аристократического характера, поставлявшая политических лидеров для того или иного города-государства. Наблюдается известное сходство в деятельности Солона и Владимира Мономаха. В Древней Греции более могущественные города подчиняли себе меньшие города. То же мы видим и па Руси, где главный город господствовал над пригородами. Суверенная городская гражданская община, основанная на рабском труде иноплеменников, — так принято определять античный полис. Суверенная городская гражданская община, основанная на труде свободных земледельцев и ремесленников, — так можно определить город-государство на Руси XI — начала XIII вв. Историческую обстановку можно проследить по дальнейшей судьбе городов-государств на Руси. В Северо-Восточной Руси смертельный удар городам-государствам наносит татаро-монгольское нашествие. Здесь на обломках городов-государств постепенно создается Великое княжество Московское — мощное централизованное государство. Великий Новгород преобразуется, сохраняя прежнее обличье: под покровом оболочки древнерусского города-государства накапливаются острые социальные противоречия, которые и приводят к падению самостоятельности этого мощного когда-то северного исполина. Иной была судьба городов- государств Южной и Юго-Западной Руси. В XIV в. они вошли в состав федеративного государства Великого княжества Литовского. Сложившаяся ситуация (федеративное государственное образование) позволила городам-государствам определенное время еще сохранять свой статус и лишь под влиянием развития феодализма они распались, послужив строительным материалом для государства, носившего уже ярко выраженный сословно-классовый характер. Города-государства возникали в переходный период от первобытнообщинного строя к классовому.

О переходном периоде как времени появления городов писал Ф. Энгельс: «Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации»^{6}. Вполне естественно и даже закономерно то, что в этот переходный период с его господством земледельческой общины в социальной жизни город возникает и формируется на общинной основе. О средневековом европейском городе Ф. Энгельс писал: «Сельский строй являлся исключительно Марковым строем самостоятельной сельской марки и переходил в городской строй, как только село превращалось в город, т. е. укреплялось посредством рвов и стен» ^{7}. Превращаясь в город, община принимает постепенно и государственную форму, поскольку «вместе с городом появляется и необходимость администрации, полиции, налогов и т. д. — словом общинного политического устройства»^{8}. Таким образом, город, вырастая из общины и сохраняя традиционные черты последней, усваивает новые качества, присущие государству. Городские волости Древней Руси представляли собой союзы общин во главе с торгово- ремесленно-земледельчески-землевладельческой общиной главного города. Это были государства, воздвигнутые на общинной основе.

Вот в такую социальную среду и предстояло внедриться христианской церкви. Это была сложная задача. Придя на Русь, византийские священники принесли с собой хорошо отлаженный механизм церковной организации, которая складывалась в Константинополе на протяжении многих веков. Определенные отношения имелись у церковного клира^{9} и с населением и со светскими властями. Отсюда — ее претензии на подобающее место и в древнерусском обществе. Но здесь церковь встречает сопротивление чуждым для Древней Руси образцам. То, что принималось в Византии с ее более развитыми феодальными отношениями, во многом было еще неприемлемо для Руси. В сфере религиозной Русь была, как подтверждают исторические, литературные источники, археологические исследования, языческой. Язычество у восточных славян имело глубокие и мощные корни. На протяжении столетий сформировалась культово-обрядовая и структурная организация. Коллективные мольбища, совершение жертвоприношений, определенная иерархия жречества, во главе которой стояли, вероятно, светские лица (князь, «старцы градские»). Зависимость их во многом от воли народа прочно основывалась на общинных традициях устройства общества. С приходом христианства должны были произойти изменения. В привычном и понятном укладе жизни появлялись новые и чужеродные веяния, которые влияли, прежде всего, на мировоззрение и организацию общества. Еестественно, что церковь при этих условиях встретила сопротивление. Вначале, как указывалось выше, община отказывалась принимать и проповедников и их учения. В летописи сохранился эпизод, который особенно ярко показывает отношение общины к церковникам, как к инородным для нее элементам. Когда в условиях языческого «мятежа» в Новгороде в 1071 г. встал вопрос (который поставил сам епископ), кого поддержат новгородцы, — епископа или волхва (языческого лидера), то «разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву».

В XII в. ситуация была уже иная. Утвердившись, церковь встала перед другими трудностями. Древняя Русь, согласно своим традиционным представлениям, не видела в церкви и ее представителях какой-то надстройки, стоящей над обществом, а тем более главенствующей над ним. «Люди» понимали их функции в свете старых представлений. Примечательно, что само введение христианства в Киеве воспринималось в рамках языческой традиции. Для киевлян, да и для Владимира это было, по сути дела, продолжением прежних языческих реформ. Языческая подоплека сквозит в известной процедуре выбора вер. Что интересует Владимира и его окружение? Отнюдь не догматы христианской религии. Известно, какую роль обряд, ритуал играет в языческом мировоззрении и культе. Это, видимо, знали и в Византии. Во всяком случае, когда русские послы прибыли в Царьград, им показали такое богослужение, что оставалось только сделать вывод, который вполне укладывался в рамки архаического, языческого восприятия: «пребывает там бог с людьми, и служба их (византийцев — А.Д.) лучше, чем во всех других странах». Предшествующие события тоже должны восприниматься в языческом ключе. Нельзя воспринимать слова Владимира: «На Руси есть веселие пить…» только иронически и карикатурно. Языческий пир был важным элементом социально-политической организации Руси X в. В рамках такого рода пиров общались знать и народ, происходило перераспределение материальных ценностей. Это был важный инструмент управления обществом. Как язычник ведет себя Владимир и в знаменитом походе на Корсунь. Те условия, которые он ставит (если будет невеста — крещусь; прозрею, исцелюсь — тоже крещусь) — не что иное как язычески наивный подход к религии. То, что Владимир делает уже после крещения, возвращаясь в Киев, хорошо известный в древних обществах «своз богов». Отправляясь из Корсуни, Владимир берет и местных богов. Возвратившись в Киев, Владимир подвергает Перуна чисто языческой экзекуции. Вся процедура расправы с Перуном направлена па то, чтобы унизить этого бога, дискредитировать его. Вот для чего его привязывают к хвосту коня, бьют. Перун, видимо, скомпрометировал себя, этот бог уже не удовлетворял чаяний жителей Киева и жестоко за это поплатился. В древних обществах довольно вольно еще поступали с богами и бог, который не нравился общине, мог быть наказан или даже уничтожен. Не могла внести дискомфорта в сознание киевлян и процедура водного крещения, ведь многие обряды славянского языческого ритуала были связаны с водой. Церкви, которые возводились на местах языческих капищ, тоже, видимо, воспринимались сквозь языческую призму. Не случайно они повторяли подчас в своем объеме предшествующие языческие сооружения. Архаическое сознание воспринимало христианство и его институты как нечто такое, что сменяло организацию и культ язычества, становилось на их место. Вот почему община требовала от церкви подчинения ее решениям. Отсюда и весьма неопределенное положение церкви в древнерусском обществе, ее «политическая слабость», по выражению современного исследователя истории церкви Я. Н. Щапова. Для того чтобы органически войти в систему общества, потребовалось время. Какими же были в конкретных проявлениях взаимоотношения христианской церковной организации па Руси с укладом жизни общества?

Особенно ярко зависимость церковников от общины прослеживается в поставлении и изгнании церковных иерархов всех рангов: от пономарей и дьяконов церквей уличанских общин до епископов. Еще в XVI в. на церковном соборе отмечалось, что «в Новегороде Великом попы и дьяконы и дьяки и пономари и проскурницы и притворяне уличане (члены первичной общественной ячейки в городе — улицы) к церкви принимают… да с тем идут ко владыке всею улицею». Выборными церковными лицами были и настоятели новгородских монастырей. Но больше всего известно о превратностях судьбы церковных «владык» — епископов. С 1156 г. «практиковать» избрание епископа стали новгородцы. В том году, сообщает новгородская летопись, собравшиеся со всего города «людии», «изволили себе епископом поставити»