– Два дня в твоем полном распоряжении. Будешь нужен – брякну, – бросил Гиря мне вслед, и снова погрузился в административные грезы.
Я отправился домой и остаток дня провел в праздности. Вечером явился свежеприбывший Валерий Алексеевич с росконым букетом цветов. Он долго умилялся и сюсюкал, а когда Танечка ему улыбнулась, чуть не свалился в обморок от восторга. Внуком же остался недоволен и начал приставать к Валентине:
– Послушай, что это он у тебя все время орет, как будто его режут?
– Мокрый, вот и орет.
– А почему он у тебя все время мокрый?
– Метаболизм, – лаконично ответствовала Валентина и ушла на кухню.
Валерий Алексеевич потащился за ней, и я еще долго слышал его филлипики типа: 'А почему у девочки нет метаболизма?'
Когда он ушел, Валентина заявила раздраженно:
– Теперь, наконец, я точно знаю, что такое счастье.
Я поцеловал ее в висок и спросил:
– Что же это такое?
– Счастье – это когда тебе не задают идиотских вопросов.
– Понял, – сказал я. – Уверяю тебя, Валентина, со мной ты будешь счастлива. – И попытался поцеловать еще раз.
– Сомневаюсь, – сказала она, уворачиваясь на очередной визг потомка.
Весь следующий день я посвятил воспитанию подрастающего поколения и не задал Валентине ни одного вопроса. Вечером 'брякнул' Гиря и сказал что на следующий день после обеда назначен мой доклад о проблемах освоения внесолнечной области Вселенной.
'После обеда' – понятие растяжимое. Когда я прибыл для доклада, в кабинете уже сидели Гиря и Штокман. Чуть позже, примерно через равные интервалы, явились Карпентер и Кикнадзе, хотя последний должен был пребывать в Непале или в Египте. Фактическим последним оказался Сюняев, немедленно по прибытии окропивший всех своей бодростью и жизненной энергией. Мне показалось, что Валерия Алексеевича что-то распирает изнутри, но Петр Янович не дал ему времени опорожниться.
Начал он шаблонно:
– Что у нас за мода такая, являться постепенно. Я ведь предупреждал: будет совещание! Могли бы скопиться где-нибудь, и прийти скопом… Ладно, Глеб, все в сборе. Докладывай, как все прошло.
Я доложил. Потом обстоятельно ответил на все вопросы и уточнил некоторые положения своего доклада. Потом Эндрю Джонович изложил свою трактовку событий, отметив мою выдержку и дипломатический такт. Штокман похвалил мой доклад, а Кикнадзе похвалил меня в целом. Я стоически выслушал все комплименты в свой адрес.
После этого слово взял Сюняев:
– Отлично! – сказал он. – Просто замечательно! Все прошло как по маслу. Глеб, я горжусь, что у меня такой зять!
– Лучше бы ты об этом помалкивал, пока все не затихнет, – желчно произнес Штокман. – Слухи ширятся, и предстоят разборки. Шатилов подал официальное прошение об отставке. Как только она будет принята, откроется сезон охоты на волков. Тебя это, между нами, тоже касается. Шатилов развел семейственность, везде рассовал своих родственников. Начнут копать, вскроют связи и подоплеки… Не удивлюсь, если в прессе будет пущен слух о том, что Петя – твой сводный брат по матери.
Валерий Алексеевич скривился:
– Неумная шутка…
– Не спорю, – сказал Штокман. – Но, между нами, кое-кто уже интересовался у меня на сей предмет.
– И что же ты ответил?
– Я ответил нейтрально.
– А именно?
– Я сказал, что, насколько мне известно, мать Петра имела двух детей: сына и дочь. Кто из них двоих был сводный – мне не известно.
– А-а…, – Сюняев махнул на Штокмана рукой и повернулся ко мне: – А что, Глеб, у тебя не было соблазна э-э… рвануть с ними? Ведь случай-то какой! А?.. Что это ты на меня уставился? Нет, вы на него посмотрите, какая мимика!
– Какая у меня мимика? – поинтересовался я с теплотой в голосе.
– Гиреподобная у тебя мимика.
– Оставь его в покое, – проворчал Гиря. – Подумай, куда он мог рвануть от твоей Валентины. Я бы вот на твою мимику посмотрел, если бы он вместе с ней рванул, да еще бы и наследников прихватил!
– Чур тебя.., – пробормотал Сюняев. – Ты, Петя, думай, что говоришь… В какое положение они бы меня поставили!
– Да тебя как не поставь, ты все равно в одинаковом положении. Что-нибудь да родишь. Докладывай!
– А как ты догадался? – изумился Сюняев.
– По блеску очей и бодрости интонаций. Я ведь, как-никак, лингвист. Что там у тебя?
– Только что приняли сообщение!
– Что нибудь новое?
– Уточнили скорость и траекторию. Все рассчетное – комета уйдет из системы. Сообщают, что начали обследование поверхности кометного ядра. И уже найдено кое-что, что подтверждает данные, которыми располагал Асеев. А именно: общим сканированием поверхности в инфракрасных лучах определили точку с повышенной температурой, после чего высадились на поверхность. Утверждают, что вблизи этой точки найден какой-то артефакт явно неземного происхождения. Ну, что-то вроде репера. Предполагают, что именно там канал проникновения. Разберутся – сообщат. Начали рубить ледорит. Бодун и Асеев передают приветы вам лично и всему нашему.., – тут он запнулся, а Гиря подсказал:
– Кагалу.
Сюняев пожал плечами:
– Нет, они применили лексему 'коллектив'.
– Это потому, что они не лингвисты. Был бы лингвисты, подбирали бы точные выражения, – сказал Гиря.
– Как это не лингвисты, – возмутился Сюняев. – Именно лингвисты. Один из них даже статейки в журналы пописывал.
– Любитель! – Гиря пренебрежительно махнул рукой.
Сюняев хмыкнул и ехидно заметил:
– Он-то, конечно, любитель, да вот пописывал, а мы профессионалы, да вот не пописываем.
– А вот ты возьми, да попиши.
– А я вот возьму, да и попишу!
– А и попиши, попиши!
– Ну хватит! – вдруг вмешался в дуэль Штокман. – Раскудахтались тут… – Он нахмурился и исподлобья оглядел всех присутствующих. – У меня складывается впечатление, что все подтверждается. Данная комета – именно то, о чем писал Бодун в своей статейке. А это значит.., – он не договорил.
Установилось странное молчание, которое никто не хотел нарушить первым. Потому что все вдруг осознали, что это значит. И я тоже это осознал.
А осознал я вот что. До сих пор существовала надежда, что вся наша космическая эпопея была своего рода ролевой игрой. Петр Янович организовал для юных пытливых и неуемных своеобразный тренажер по отработке и закреплению навыков на случай возникновения в Солнечной системе нештатных ситуаций. Каждый из нас втайне от себя надеялся, что созданная нами реальность окажется виртуальной. Просто две с лишним тысячи молодых парней и девченок отправились в туристический поход на неизведанную комету. А мы им решили подыграть. Теперь они прибыли на место, будут с гиканьем и свистом скакать по ледяным скалам, играть в прятки и салочки. А когда наиграются, уставшие и голодные соберутся в кучку, запалят костерок, поджарят шашлычок, запьют его тонизирующими напитками и… И вернутся восвояси
