– Ваш кофе, – сказала ему в спину официантка. Вздохнула и поставила поднос рядом с оставленными деньгами. Сумма превышала стоимость заказа раз в десять.
Выйдя на улицу, Долгов быстрыми шагами направился к машине, чувствуя, как предательский холодок в груди превращается в настоящий мороз.
Водитель Сергей, видимо, узнал босса и вышел к нему навстречу.
– Максим Валерьевич? Вы здесь откуда? Что-то случилось?
Долгов, не ответив, распахнул заднюю дверцу и сунул голову в салон.
Маринка была одна.
Испуганно отшатнувшись, она мазнула помадой по щеке и вгляделась в лицо Максима. Наверное, в свете верхней лампочки оно выглядело зловеще.
– Ты что, дурак совсем, так пугать?
– Почему не поехали сразу, как ты села?
– Губы подкрасить собралась, – оттирая салфеткой помаду, проворчала Маринка. – Вот, полюбуйся. Физиономию из-за тебя подкрасила, а не губы, блин…
Долгов тупо улыбнулся, с удовольствием ощущая, как стужа в грудине позорно бежит, уступая место приятному теплу.
Он караулил жену, подозревая ее в измене. Абсолютно беспочвенно подозревая, свинья этакая.
Зная точное время, когда машина заезжает за Маринкой в спортклуб и отвозит домой, он заранее пришел и ждал в кафе напротив. А чего он, собственно, ждал? Что она выйдет не одна? Или в салоне «бэхи» будет восседать холеный хахаль?.. Бред какой-то. Паранойя. Получается, что он не доверял Сергею – собственному шоферу, который работал на него уже два с лишним года. Не говоря уж о законной супруге и любимой женщине в одном лице…
– Максим, что с тобой? – обеспокоенно спросила Маринка, привычно чмокая его в губы. – Ты пьян?
– Я? – Долгов наконец сел в машину и захлопнул за собой дверь. Почти сразу на водительское место забрался Сергей и вопросительно обернулся.
– Домой, Сережа, домой, – кивнул Максим.
Автомобиль плавно тронулся.
– Вроде перегаром не пахнет, – хмыкнула Маринка, внимательно разглядывая себя в зеркальце – не осталось ли следов помады на щеке.
– Я… я не пьян… А знаешь что, давай уложим Ветку спать и поедем в какой-нибудь ресторан, поужинаем вдвоем? Шампанское и все такое… Как ты на это смотришь?
– Да что с тобой стряслось? – отрываясь от зеркальца, нахмурилась Маринка. – Я ж терпеть не могу шампанское… Забыл?
– Когда она родилась, ты очень… э-э… округлилась, – невпопад ответил Максим, продолжая по-идиотски улыбаться. – А с тех пор, как ты пошла заниматься аэробикой, формы приобрели манящую аппетитность. Тебе так очень идет, я серьезно. Раньше совсем худышкой была, потом – пампушкой, а теперь ты миниатюрная богиня… – Долгов осекся. Через секунду поправился: – Нет, теперь ты миниатюрный ангел. Как прошла тренировка?
– Замечательно, в общем. Клуб элитный, дорогой, публика приличная. Что я рассказываю – сам знаешь… А ты-то что здесь делал? Меня, что ль, караулил, балбес?
Она натянуто рассмеялась.
– Я просто пил кофе в кафе напротив. Просто пил кофе.
Долгов наконец перестал улыбаться и в упор уставился на нее.
Маринка тоже смахнула улыбку с лица и с испугом подняла глаза на мужа, не зная, как реагировать на столь необычное поведение. Осторожно взяла его за руку и невольно вздрогнула, почувствовав, какие холодные у Максима пальцы. Какие они ледяные.
Как-то странно начинался этот зимний вечер…
Машина уже неслась по Садовому, пугая редкие снежинки и владельцев тихоходных авто.
Охранник в подъезде поприветствовал их кивком головы и вновь углубился в чтение новостной ленты на мониторе.
В лифте ехали молча, не глядя в глаза друг другу, – впервые за четыре года совместной жизни незримая пленка натянулась между ними, впервые не нашлось слов. Лишь когда двери бесшумно открылись, рука Максима нашла руку Маринки, и пальцы машинально сплелись.
Квартира встретила их неразборчивым щебетанием телевизора и требовательным взглядом дочки из- под темной челки.
– Родители, – очень солидно заявила Ветка, – я хочу научиться играть в компьютер и стать чемпионкой по киберспорту. Мне уже почти пять.
– Так в чем проблема? – поинтересовался Долгов, скидывая плащ и вешая его в стенной шкаф.
– В группу берут с шести.
– И что ты предлагаешь?
– Соврать.
– Отклоняется. Будешь пока тренироваться дома, а когда исполнится шесть – мы запишем тебя в школу киберспорта. – Он подумал и добавил: – А заодно и в обычную школу.
Ветка нахмурила лобик и, демонстративно развернувшись, ушла в детскую. Два ее хвостика на голове обиженно раскачивались из стороны в сторону. Уже из комнаты раздался крик:
– Хотя бы расскажите мне про Марс.
У Маринки из рук вывалилась сумочка и с глухим шлепком ударилась об пол. Максим, так и не успев снять ботинки, в два прыжка оказался в детской и уставился на плазменную панель, на которой мелькали кадры, записанные с камер, встроенных в шлемы скафандров. Этот диск они решили не утилизировать, сохранить и спрятали его в дальний угол бельевого шкафа, под стопки простыней, но за пять лет так ни разу и не достали, чтобы пересмотреть.
Хватало памяти. И снов.
– Говорила тебе, надо было няню подыскать, – сказала из-за плеча Долгова Маринка осипшим голосом. – Самостоятельность решил у ребенка вырабатывать… Педагог хренов.
Ветка сидела на полу, скрестив ножки, и с интересом наблюдала, как панорама гор Фарсида проплывает на экране. Вот показались спины двух космонавтов с пристегнутыми кислородными баллонами. Вот оливкового цвета гряда, скалистый выступ… Человеческий силуэт, прикованный к каменным глыбам…
Из колонок раздался прерываемый помехами голос Долгова: «Торик, не молчи. Наверн… это глупо говорить… Но мне страшно…»
Какой-то незнакомый, далекий, почти забытый голос…
Максим схватил пульт и вдавил кнопку «стоп», чуть не проломив большим пальцем пластмассовый корпус. Сердце трепыхалось, как язычок пламени, в висках стучала кровь, ноги, казалось, превратились в неуклюжие протезы.
– Пап, это же вы с мамой там, – сказала Ветка, поворачивая голову. – Я голоса узнала. А что это за город – Марс? Это за границей? Я в поисковике еще не успела проверить…
– Да, Ветка. Это очень далеко за границей.
– А мы поедем туда?
– Нет. Никогда.
Маринка плавно сползла по стене коридора и осталась сидеть на корточках, уткнув лицо в коленки.
Ветка вскочила и подбежала к ней, обняла.
– Мам, ты чего?
– Ничего, Вет, просто устала.
– Пурумкаешь?
– Ага… пурумкаю.
У Ветки, как у любого нормального ребенка, был набор «своих» слов, о точном значении которых можно было лишь гадать. Причем смысл мог меняться в зависимости от времени, настроения и обстоятельств, но иногда девочка той или иной фразочкой настолько метко попадала в самую суть процесса, чувства, ситуации, что слегка пугала родителей. К примеру, сейчас «Пурумкаешь?» приблизительно означало: «Размышляешь? Озабочена? Растеряна?»
