батальон мог быть лишь придан.
Другой эпизод. Посылают за «языком» группу в семь человек Их «напутствует» начальник особого отдела — жестокий садист, не доверяющий никому. И вдруг он разрешает штрафникам идти в тыл противника. Штрафникам такое не доверяли, боялись, что кто-то останется у немцев. Не вернутся штрафники, сам пойдешь на их место. Есть в фильме и прямое оскорбление в адрес фронтовиков. Речь идет об эпизоде, когда раненного в разведке бойца сослуживцы добивают, чтобы не обременять себя при возвращении. Такого категорически не бывало. Я уж не говорю о феномене фронтового братства. Но и чисто по дисциплинарным причинам. Если в разведку ушли пятеро, то столько же должны вернуться. Вытаскивали даже убитых, а раненых уж тем более…
Нас действительно посылали на самые тяжелые направления. Но у нас не было никаких заградотрядов, как показано в фильме. Думаю, если бы такой заград-отряд у нас за спиной появился, мы тут же постреляли бы его к чертовой матери.
Были совсем иные заградотряды из войск НКВД и пограничников. Но это в тылу на глубине 60–80 километров от передовой. Они вылавливали шпионов и дезертиров, несли комендантскую службу, стояли на дорогах, останавливали машины, людей, проверяли документы…
В фильме штрафники все время ведут политические разговоры, понятное дело, антисоветского характера. В реальной жизни такого тоже не было — попросту боялись, даже если и думали так… Очень понравилась игра актеров, людей явно талантливых и симпатичных. Но из-за слабого сценария и режиссуры на выходе получилось то, что получилось, — дегероизация Красной армии, компрометация самой Победы».[26]
Любопытно, что и Гольбрайх, и Карпов при крайне неодобрительном отношении к сериалу игру актеров отметили. А вот сам сериал…
Да ведь мало Эдуарду Володарскому сериала было. Он еще и роман «Штрафбат» написал. Роман потрясающий.
Вот что, например, мы можем прочитать уже в первой главе:
«Началась эта история тяжким летом 42-го. Катастрофа случилась пострашнее прорыва немцев к Москве осенью 41-го. Летом вся центральная и южная части тысячекилометрового фронта рухнули, и немецкие танковые колонны устремились к Волге и на юг — к Кавказу. Почти вся западная группа войск была или уничтожена, или попала в плен, или прорывалась из многочисленных «котлов», которые немцы устраивали нам с легкостью шахматных партий. Из резервов Ставки главнокомандующего, из остатков сибирских дивизий, из тех ошметков, что остались от армий фронта, спешно сколачивали защитные рубежи перед Волгой. Главным направлением для танков Гудериана и 6-й армии Паулюса был Сталинград. Армия Манштейна рвалась на Кавказ».[27]
Катастрофа летом 1942 года действительно произошла. Но попробуйте понять, какая это «западная» группа войск была «или уничтожена, или попала в плен, или прорывалась из многочисленных «котлов». Может быть, речь идет о катастрофе под Харьковом Юго-Западного фронта в мае 1942 года?
Еще более интригующе звучит утверждение об армии Манштейна, которая летом 1942 года якобы «рвалась на Кавказ». До того как Володарский совершил свое сногсшибательное открытие, как-то считалось, что на Кавказ двигалась группа армий «А», которой командовал Эвальд фон Клейст.
Неужели так трудно было Эдуарду Володарскому потратить буквально 5 минут и узнать, куда летом 1942 года на самом деле «рвалась» 11-я армия, которой командовал Эрих фон Манштейн? Ведь она же Севастополь штурмовала до начала июля 1942 года. Что же теперь, согласно Володарскому, следует считать, что Севастополь на Кавказе находится?
А после захвата Севастополя что с Манштейном и его 11-й армией сталось? Под Моздок отправились, начитавшись Володарского? Нет, под Ленинград.
После захвата Севастополя Манштейн поехал в отпуск, который провел в Румынии. В мемуарах он пишет: «Когда я 12 августа возвратился в Крым, то нашел здесь, к моему сожалению, новые указания Главного командования. План форсирования армией Керченского пролива отпадал. Выполнение этой операции возлагалось лишь на штаб 42 корпуса и 42 дивизию совместно с румынами. 11 же армия предназначалась для захвата Ленинграда, куда уже была отправлена действовавшая под Севастополем артиллерия».[28]
А вот что дальше было с Манштейном и 11 армией: «27 августа штаб 11 армии прибыл на Ленинградский фронт, чтобы здесь, в полосе 18 армии, выяснить возможности для нанесения удара и составить план наступления на Ленинград. Было условлено, что затем штаб 11 армии займет часть фронта 18 армии, обращенную на север, в то время как за 18 армией оставалась восточная часть фронта, по Волхову. Отведенный 11 армии северный участок фронта состоял из полосы по берегу Невы — от Ладожского озера до пункта юго-восточнее Ленинграда, из полосы, в которой должно было развернуться наступление, — южнее Ленинграда — и из полосы, которая охватывала длинный участок земли по южному берегу Финского залива, еще удерживавшийся Советами в районе Ораниенбаума.
Штабу 11 армии, кроме мощной артиллерии, предназначенной для поддержки наступления, отчасти доставленной сюда из района Севастополя, были подчинены 12 дивизий, в том числе испанская «Голубая дивизия», одна танковая и одна горнострелковая дивизии, а также бригада СС. Из этих сил 2 дивизии действовали на Невском фронте и 2 — на Ораниенбаумском, так что для наступления на Ленинград оставалось девять с половиной дивизий».[29]
Можно, конечно, утверждать, что Ленинград, Волхов, Ладожское озеро, Финский залив и Ораниенбаум находятся на Кавказе. Согласно представлениям Эдуарда Володарского об истории Великой Отечественной войны и географии СССР.
С Гудерианом все та же история. Если Эдуард Володарский пишет: «Главным направлением для танков Гудериана… был Сталинград», значит, на самом деле Гудериан на Сталинград вовсе не наступал. Володарский обязательно что-нибудь перепутает. Что же делал летом 1942 года самый прославленный немецкий танковый генерал?
Посмотрим, что на этот счет сказано в мемуарах самого Гейнца Гудериана: «26 декабря (1941 года. — Прим. автор) утром я получил распоряжение Гитлера о переводе меня в резерв главного командования сухопутных войск. Моим преемником был командующий 2-й армией генерал Рудольф Шмидт.
26 декабря я простился со своим штабом и отдал небольшой приказ войскам. 27 декабря я оставил фронт и переночевал в Рославле; ночь на 29 я провел в Минске, ночь на 30 — в Варшаве, ночь на 31 — в Познани, а 31 прибыл в Берлин.
По вопросу о моем прощальном приказе своим солдатам снова возник спор между фельдмаршалом фон Клюге и моим штабом. Командование группы армий хотело воспрепятствовать отдаче такого приказа, так как фельдмаршал фон Клюге опасался, что приказ будет содержать в себе критику командования.
Приказ, разумеется, был безукоризненный; Либенштейн позаботился о том, чтобы мои войска, по крайней мере, получили мой прощальный привет. Привожу текст этого приказа:
Командующий 2-й танковой армией
Штаб армии.
26.12.1941 г.
Солдаты 2-й танковой армии! Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами освободил меня с сегодняшнего дня от командования.
Прощаясь с вами, я продолжаю помнить о шести месяцах нашей совместной борьбы за величие нашей страны и победу нашего оружия и с глубоким уважением помню обо всех тех, кто отдал свою кровь и свою жизнь за Германию. Вас, мои дорогие боевые друзья, я от глубины души благодарю за все ваше доверие, преданность и чувство настоящего товарищества, которое вы неоднократно проявляли в течение этого продолжительного периода. Мы были с вами тесно связаны как в дни горя, так и в дни радости, и для меня было самой большой радостью заботиться о вас и за вас заступаться.
Счастливо оставаться!
Я уверен в том, что вы, так же как и до сих пор, будете храбро сражаться и победите, несмотря на трудности зимы и превосходство противника. Я мысленно буду с вами на вашем трудном пути.
Вы идете по этому пути за Германию!
