пишут письмо в детский дом: 'Мы все плачем, тетя Анечка. Нам так тяжело. И вы нам как родная, потому что вы тоже любили Валю. Вы были для нее самой дорогой, она всегда вспоминала вас'. Лида задумывается. - Почему мальчики никогда не напишут тете Ане? Они как будто совсем забыли Валю, - грустно говорит она. - Я даже обижаюсь на них за это. - Мальчики - совсем другие люди, - мягко оправдывает товарищей Нюра. - Они хорошие, только скрытные. При них если вспомнишь что-нибудь и заплачешь, то сразу они надуются и замолчат, а нам поговорить хочется. Вот и тетю Ульяну они редко вспоминают, и Марусю, и Павлика. А ведь мы у них жили, как в своей семье. Тетя Ульяна была смелая и добрая, жалела нас. Маруся тоже как родная. А без Павлика как скучно! Помнишь, в лесу мы его закутали в одеяло и все по очереди на руки брали, чтобы он спал?.. Ну, да что вспоминать! Пиши, Лида! Девочки снова принимаются за письмо: 'Милая тетя Анечка, мы так хорошо жили раньше, а война все у нас отняла. А нашу Валю... Мы так мечтали вместе о школе...' Быстрая слезинка сбегает по Лидиной щеке и капает на листок. Лида поспешно стирает кончиком платка мокрое пятнышко. - Не пиши тут, а то чернила расползутся, - серьезно предупреждает ее Нюра. - И вообще не надо больше про Валю. Давай про других детей что-нибудь напишем. Девочки долго сидят над письмом. - Нехорошо все-таки, что мальчики ей ни разу не написали. Все у них какие-то другие дела находятся... - говорит Лида. - Как ты думаешь, плачут они, когда вспоминают все, что было на Украине? - Плачут, наверно, только так, чтобы никто не видел, - вздыхает Нюра. Они ведь тоже всех любили, только они мужчины... - Да, мужчины! - живо подхватывает Лида. - А помнишь, как они пришли на поляну в первый раз к нам? Черные, худые... И такие испуганные стояли, даже ничего не говорили сначала. Как маленькие... Мне их потом так жалко стало! Нюра обхватила руками коленки и грустно задумалась. Потом лицо ее посветлело. - А помнишь, как мы прощались с тетей Ульяной? И с Павликом? Павлик меня за шею так крепко-крепко обнял - испугался, что мы уходим... - Голос у Нюры задрожал. - А Маруся не плакала, - вспомнила Лида. - Она крепкая... Она только сказала: 'Побьем Гитлера - назад приходите, будем одной семьей жить'. - Вот если б кто-нибудь подарки наши им передал! Нюра вытащила из-под кровати заветный ящичек. Там были сложены все сокровища девочек, приготовленные для посылки в Макаровку: теплая шапка с ушами и блестящий новенький паровозик для Павлика; лента и общая тетрадь для Маруси; леденцы и книжки с картинками для других ребят; теплый платок Лидиной мамы для Миронихи. В ящике было еще много места. - Вот мне твоя мама разные тряпочки дала - может, носовых платочков Павлику нашить? Только ведь он их потеряет. Прямо не знаю, что с ним делать, такой рассеянный мальчик! - озабоченно сказала Нюра. - Надо ему сумочку сшить через плечо. Вот из этого! - Лида вытащила из кучи тряпок кусок зеленого сукна. Девочки разворошили по всей кровати разноцветные тряпочки. - Это можно Марусе на воротничок, а это - Фене... Смотри, хорошо? Примеряли, советовались, решали. - Все пригодится. У них там сейчас ничего нет. Помнишь, как мы Павлику тюбетейку шили?.. Снова начались воспоминания.
Глава 8. ДОРОГИЕ ВЕСТИ
Саша получил письмо от матери. Когда из конверта выпала карточка и Саша увидел свою мать с Витюшкой на руках и всех своих мал мала меньше, слезы градом брызнули из его глаз. Ребята испугались: - Что там, Саша? Что случилось? - Ничего... ничего не случилось... Вот они... все тут... с мамой... всхлипывал Саша и, стесняясь своих слез, оправдывался: - Вы не думайте, что я кислый какой-нибудь или шляпа... я просто от радости... - Ну что ты, Саша! Мы не думаем, мы знаем. - заверили его товарищи. - Это ведь твои родные. - Ясно. Плачь себе сколько хочешь, кто тебе мешает, - добродушно разрешил Мазин и тут же, взглянув на карточку, серьезно добавил: - Я бы сам заплакал, если б у меня их столько было. Сашина мама писала, что они надеются скоро вернуться домой, благодарила тетю Дуню и Васька за гостеприимство, оказанное ее сыну. Тетя Дуня была тронута и велела Саше написать родителям, что она его за чужого не считает и во всем ставит наравне с Васьком. Карточка переходила из рук в руки, товарищи подробно разбирали, кто на кого похож, какого характера и как трудно их воспитывать. - А что трудного? Девчонок всегда уговорить можно, а мальчишкам и шлепка иногда надо дать! - Я буду, буду!.. Только не больно, а так себе, - радостно соглашался Саша. После письма матери Булгакова на школу со случайной оказией пришло письмо от Мити. Ребята разволновались, по очереди держали его в руках, вглядываясь в Митин почерк, и глубоко вздыхали. - Подумать только, откуда это письмо! Из самого лагеря, из лесу! Мне кажется, оно даже пахнет хвоей! - прикладывая письмо к щеке, сказала Лида. - Не хвоей, а самым обыкновенным порохом, - потянув носом, заявил Мазин. - Конечно! Вот так Митя сидел, а так на столе винтовка лежала. А может, и порох... Очень даже просто! - подхватил Петя. - Замолчите вы! Давайте скорей читать... - торопил Васек. - Одинцов, читай! Письмо читали в госпитальном сарае, примостившись на бревнах. 'Здравствуйте, дорогие мои ребята! - писал Митя. - Часто хочется мне поговорить с вами, пишу длинные письма, долго ношу их в кармане, жду случайной оказии, чтобы отправить. Что поделаешь, письмо не птица. По сегодня уж случай верный. письмо это вы получите. Так и вижу ваши вихрастые головы, склоненные над моими листочками... В горле першит даже... Иногда так потянет к родному огоньку, домой... Стыдно мне, взрослому дяденьке, а скажу вам по секрету, что многое дал бы я, чтобы хоть на одну минуточку забежать в свой домишко к матери. Небось морщинок-то новых сколько у нее прибавилось из-за меня! Ну ладно! Передайте ей - шибко бью я фашистов. Недавно посланы мы были в село Макаровку с заданием. Кой-кого из своих нужно было выручить. Вот идем. Ночь, тишина... Под ногами скользкая земля. Дорогу плохо знаем. Я один раз только с Яковом за вами приходил, и то тоже ночью. Ну, как-никак, задание выполнили, выручили товарищей, только 'втихую' не удалось - пришлось в ход гранаты пустить. Одним словом, потревожили логово, поднялся шум. Уходить надо... А куда? Вышли за село, сбежали в овраг - вдруг смотрю: за дубами что-то светлеет в темноте. Огляделся - а это под березкой большой букет белых бессмертников лежит. Сразу узнал место - Валина полянка. Лес рядом - значит, дорога найдена. И на душе, ребята, так стало светло, словно еще разок довелось мне встретиться с вашей подружкой. Ну, обо мне довольно, хочется поговорить о вас. Учитесь ли вы, помогаете ли взрослым? Генка учится. Он не хочет пропустить год. И теперь, когда выдается свободный вечерок, сидит в землянке за книгой и, стиснув зубы, старательно выписывает слова под диктовку тети Оксаны или занимается с Коноплянко. Вам тоже надо обязательно учиться. Если в этом году в школе нет занятий, беритесь за книги сами. Разбалтывается человек без учебы, трудно будет потом себя в руки взять. Конечно, сейчас в тылу жизнь тоже тяжелая... Как вы живете, я плохо представляю, а учеба - это ваше главное дело. Учеба и труд. Плечи у вас крепкие, головы умные, совесть пионерская. Нельзя сам сидеть сложа руки. Вы не обижайтесь - я в вас, как в самом себе, уверен. На всякий случай пишу. А вот если вам нужна помощь взрослых, ступайте в райком комсомола, посоветуйтесь. Помните всегда, что комсомольцы - ваши старшие братья, с ними нужно говорить попросту и с полной откровенностью. Не теряйте времени. Деритесь, ребята, за учебу, не бойтесь никакого труда, чтобы в это тяжелое время не было на вашей совести ни единого пятнышка. Ну, а теперь давайте мне свои загорелые лапы. Когда-то еще доведется послать весточку! Обнимемся на всякий случай! Ваш Митя'. Одинцов достал платок и громко высморкался. - Все, - тихо сказал он, опуская на колени письмо. - Митя пишет, что он плохо знает сейчас нашу жизнь, а совсем наоборот, неясно сказала Лида. Нюра, отойдя в сторонку с письмом, тихо перечитывала какие-то строчки. Васек о чем-то думал, хмуря лоб и покусывая большой палец. - Генка в партизанской землянке за книгой сидит, а мы что? - неожиданно громко сказал Одинцов. - А мы работаем... - неуверенно ответил Петя. - 'Работаем'! Можно и учиться и работать! - буркнул Мазин, искоса взглянув на Васька. - Разболтаемся без учебы, тогда кто виноват будет? - Надо вообще подумать. У нас год пропадает... Все ребята, которые уехали, учатся, а мы что же, второгодниками будем? - с грустью спросил Сева. Ребята вскочили: - Еще чего не хватало! Васек быстро поднял голову: - Второгодниками? Ни за что! Надо сейчас же браться за учебу! - Чудак! В нашем городке всего-то две школы - наша да начальная. И вообще школы закрыты. Многие учителя в ополчение ушли, а другие с ребятами на Урал уехали. Когда еще школа откроется! - сказала Нюра. Васек вскочил на бревно: - Сами будем заниматься! Любыми способами! Говорите прямо, кто как решил, чтобы потом не отступать. Будем драться за учебу или останемся на второй год? - Будем драться! - Ну, смотрите! Чтобы потом не говорили... Мы еще не знаем, что в пятом классе проходят, может, очень трудно будет. Тогда, чур, не жаловаться!.. Одинцов, ты как? - Я второгодником не буду! - Ладно. Нюра Синицына? - Я не буду! - испуганно замотала головой Нюра. - Что не будешь? - Второгодницей не буду! - Хорошо. Петя Русаков, Саша, Малютин, Лида? - Мы второгодниками не будем! - Мазин? - Я из кожи вылезу, а перейду в шестой класс! - Мазин без кожи влезет в шестой класс! - хмыкнул Петя. Но Васек сердито блеснул на него глазами: - Значит, решили? - Решили! - Как на фронте: драться до победы, - улыбнулся Коля Одинцов. - Только с чего начнем? - Пойдемте сейчас в райком комсомола, - расхрабрился Васек. - Куда, куда?.. Ты с ума сошел! У них там своего дела много! Да зачем мы пойдем? - Как - зачем? Посоветоваться! - Подожди! Нельзя так, сразу - надо сговориться, - забеспокоился Одинцов. -
