Часы и голоса

Всегда сладки. Не так проста природа.
Прими же терпкий плод. Узнай, что есть сады,
Где хина иногда бывает лучше меда.

Не только сахарные груши хороши,
Возьми лимон, айву, кусты рябины.
Скажу по правде: горечь для души —
Немеркнущие краски для картины.

Пока есть в мире хоть один калека
И кто-то горько плачет в шалаше,
О, сможем ли назвать мы человеком
Того, кто горечи не чувствует в душе!

1915

Царское Село

У окна вагона

Я вижу выцветшие лица,
Я слышу каждый вздох и шаг
Бредущих длинной вереницей,
Не помнящих родства бродяг.
Под крик и плач грудных младенцев
И причитанье матерей
Идут толпой переселенцы
К теплу неведомых морей.
Оставив маленькое тельце
Ребенка мертвого — земле,
Идут понуро погорельцы
В нерасплывающейся мгле.

Я вижу грузчиков, лежащих
В изнеможенье, в смертный час
Отдавших груз, принадлежавший
Не им, а одному из нас.
Я вижу бурлаков на Волге
И слышу их глубокий стон,
Я вижу странников убогих,
Стучащих боязно в окно.
Я рвусь к забытым и забитым,
Отверженным, осиротелым,
К живущим иль давно убитым
И до которых людям сытым
И именитым нету дела…

Ищу тепла я в скорбных взглядах,
Тепла, которого не сыщешь
У сытых, праздных и нарядных.
Тепла забытых и забитых.
Тепла живого душ открытых,
Всех обездоленных и нищих.

1916

Смольный

Довольно! Довольно! Довольно
Истошно кликушами выть!
Весь твой я, клокочущий Смольный,
С другими — постыдно мне быть.

Пусть ветер холодный и резкий
Ревет и не хочет стихать,
Меня научил Достоевский
Россию мою понимать.

Не я ли стихами молился,
Чтоб умер жестокий палач,
И вот этот круг завершился,
Россия, Россия, не плачь!

Не я ль призывал эти бури,
Не я ль ненавидел застой?
Дождемся и блеска лазури
Над скованной льдами Невой.

Чтоб счастье стране улыбнулось,
Она заслужила его.
И чтобы в одно обернулось
Твое и мое торжество,