– Во-первых, вас никто не допрашивает, – поспешил ответить майор Туманов. – Заметьте, мы всего лишь беседуем. Если хотите, как старые добрые знакомые, – сказано это было Федором с иронией, но не вызвало улыбку у Домедова, как на то рассчитывал майор. На Федора Туманова тот смотрел с затаенной настороженностью.
– А во-вторых, уверяю вас, вы неправильно понимаете ситуацию, говоря, что это ваше личное дело. Теперь уже не личное. Вот в этой папке, – показал майор картонную папку, перевязанную тесемками, – лежит ваше объяснение, из которого следует, что вы видели человека угнавшего у вас машину. Там же лежит и акт опознания, который лейтенант Ваняшин заполнил в вашем присутствие в морге. Так вот в нем записано, что вы опознаете в убитом, человека, который угнал у вас «Мерседес». Или я ошибаюсь? Так под этим актом ваша подпись имеется. Как с этим быть, Домедов?
– А никак, – довольно дерзко ответил Домедов, уставившись куда-то мимо Федора. – Обознался я и все. Лишнего наговорил. Не знаю я того парня, и никогда раньше не видел. – Сказано это было таким тоном, что у оперов не возникло сомнения в том, что Домедов будет стоять насмерть на вторичных показаниях.
– Стало быть, обознался? – переспросил Туманов.
Домедов согласно кивнул, не позволяя майору усомниться.
– Обознался. Да и с кем не бывает. Машину у меня никто не угонял. И парня этого я никогда не видел. Больше мне добавить нечего, гражданин начальник. И знаете что, – он оттопырил рукав пиджака, под которым тускло блеснул увесистый золотой браслет с часами в золотом корпусе. – У меня мало времени. Я тороплюсь. Могу я уйти, или мне позвонить своему адвокату?
В голосе Домедова присутствовала скрытая угроза, которая, впрочем, на Туманова не подействовала. И окончание фразы, там, где вопрос ставился насчет адвоката, майор попросту пропустил мимо ушей.
– Ну что ж, раз вы так торопитесь….
Домедов с облегчением привстал с неудобного стула, своей конфигурацией напоминающего электрический стул для казни, с тем лишь отличием, что руки сидящего на нем, никто не прикручивал к подлокотникам. Хотя и не сомневался, что при желании, скорее всего, иногда опера делали это, пристегивая руки к подлокотникам наручниками, тем самым лишая сидящего на нем, всякого сопротивления.
– Да. Я очень тороплюсь. Так я пойду?
Федор посмотрел на Грека, потом на лейтенанта Ваняшина.
– У вас еще вопросы к этому гражданину есть? – спросил Туманов у помощников.
Грек промолчал. А лейтенант Ваняшин проговорил с легкой улыбкой:
– Мне хотелось кое, что уточнить. Можно? – посмотрел он на Домедова.
Тот решил выслушать уточнение лейтенанта стоя. И так спина устала, пока сидел на этом проклятом стуле. Распрямив спину и слегка поведя могучими плечами, Домедов разрешил:
– Валяйте. Уточняйте. – Он потопал замлевшими ногами, словно набирая обороты, чтобы они поскорее вынесли его грузное тело из ненавистного кабинета сыщиков.
– Вы ведь являетесь сопредседателем общества автомобилистов?
Взгляд у Домедова сделался жестким. Он взглянул на Ваняшина.
– А что, разве мне запрещается, и я не могу быть сопредседателем этого общества? – ответил он, в свою очередь вопросом, который вызвал у Ваняшина еще большую улыбку. Сейчас лейтенант выглядел этаким простодушным парнем, готовым поверить в каждое слово, произнесенное Домедовым. Но на деле, все было не так. И улыбка лейтенанта была неким отвлекающим маневром, чтобы усыпить бдительность Домедова.
– Да нет, конечно, можете. Просто я подумал, что человек, купивший шестисотый «Мерседес», должен получать, как минимум по пять штук баксов в месяц.
– Это вы к чему? – во взгляде Домедова теперь чувствовалась настороженность. Таких молодых оперков, которые из кожи вон лезут, чтобы проявить себя, он ненавидел всей душой. И для себя сразу определил, что и этот лейтенант Ваняшин, как раз из такого же племя.
– Да к тому, – не моргнув и глазом ответил молодой оперок, – что у вас, как у сопредседателя общества зарплата всего восемь штук и то, наших «деревянных». Так на какие же шиши, позвольте поинтересоваться, вами приобретен новенький шестисотый «Мерс»?
Домедов взглянул на молодого оперка с прищуром.
– Я копил на него всю жизнь. С момента рождения. А недостающую сумму, занял у друзей, – проговорив это, Домедов уставился на майора Туманова, как на старшего, давая понять, что больше разговаривать и тем более отвечать на вопросы молодого опера, он не намерен. – Мне можно идти? Или меня и дальше будут пытаться обвинять в непонятно чем?
Федор как будто только сейчас вспомнил, что стоящий перед ним гражданин сильно торопится.
– Да, да. Конечно, можете. – Майор взял из руки Домедова пропуск и поставил на нем свою подпись и время, тем самым, разрешив уйти.
– Вот гнида, – брезгливо проговорил капитан Грек, когда за Домедовым закрылась дверь. – Врет и не краснеет.
– Жди. Такой тебе покраснеет, – сказал Федор, не скрывая неприязни. Сколько раз пытался внушать себе, что настоящий опер не имеет права на эмоции. Он не должен сочувствовать потерпевшему и ненавидеть преступника. Иначе это только помешает нормальному расследованию. Степень вины, а, следовательно, и право называть человека преступником, определяет суд. А до его определения и те, и другие – граждане. Но у Туманова, как и у Грека назвать Домедова гражданином, язык не поворачивался.
– Вот он идет, небось, и насмехается над нами, – еще больше разошелся Грек.
Туманов ему ничего не ответил. Кое в чем, Грек, пожалуй, прав. Федор видел, с какой усмешкой покидал Домедов их кабинет.
Лейтенант Ваняшин, сидя на подоконнике, глянул в окно, увидел вышедшего из дверей управления Домедова, направлявшегося торопливым шагом к проходной.
– Насчет насмешки, не знаю. Мне отсюда его морду не видно. А вот мобильник свой он к уху поднес. Кому-то звонит, – сказал он, наблюдая из окна за идущим Домедовым.
– Да поди, шалаве своей и звонит, – сказал на это Грек и придвинувшись ближе к столу, закурил, вытянув сигарету из майорской пачки и проговорил задумчиво: – Странно. То он приходит, заявляет о краже машины. То вдруг резко меняет показания. Даже не хочет, чтобы машину искали. С чего бы это?
Туманов мучился над этим же сейчас не меньше Грека. Но промолчал, не ответил.
– Значит, есть какая-то причина, которую мы пока не знаем, – сказал Ваняшин, не отрывая взгляда от окна. Грек глянул на лейтенанта и покачал головой:
– Дураку понятно, что-то за этим кроется. А вот что? – Посмотрел усатый капитан на своего старшего группы. Не гоже, чтоб майор отмалчивался, когда они с Ваняшиным ведут деятельный разговор.
Даже Леха Ваняшин теперь отвернулся от окна и глянул на Федора Туманова.
– А, по-моему, Домедов не сам принял такое решение, чтоб забрать заявление и отказаться от своих показаний… – сказал Федор.
Грек с Ваняшиным уставились на него, ожидая, чего еще выдаст им майор.
– Я думаю, что в этом Домедову посоветовали… – докончил майор свою мысль.
– Посоветовали? – недоверчиво спросил Грек. А лейтенант Ваняшин пошел дальше, решив потребовать от майора дальнейших объяснений?
– Интересно, и кто же, в таком случаи, этот советчик? – проговорил он.
Федор улыбнулся, воздерживаясь от подробных объяснений, как бы это Ваняшину и Греку не хотелось.
– Наберитесь терпения, друзья мои. Когда-нибудь мы узнаем об этом. А пока советую вам съездить в это автомобильное общество, где Домедов состоит в должности сопредседателя. Поговорите там с людьми. Узнайте, чем это общество занимается. Ну и про самого Домедова поспрашайте. В общем, учить вас не надо, что делать. Сами знаете. Так что, вперед…
Грек кивнул.
– И с песней, – докончил за Туманова капитан, вставая из-за стола.
– Адрес этого общества автомобилистов установили? – спросил Федор, припоминая, что этим вопросом
