Перейдя речку, мальчуганы снова замотали теленку ногу, Тимофей, набирая в пригоршни грязи, несколько раз плеснул на повязку.
— Хватит тебе его гримировать, — сказал Сергей. — Холодно же!
— Ничего. Зато ни один фриц не позарится на такого.
Действительно, когда возле первых шаталовских изб они проходили мимо патруля, поджарый немец, нахохлившийся, как петух в дождь, брезгливо посторонился, давая дорогу теленку.
— О, какой падаль!
Ребят он задержал.
— Пук-пук есть? — сделал он пальцем жест, будто стреляет из пистолета.
— Никс, никс! — с готовностью вывернул Тимофей свои дырявые карманы.
Немец, ощупав одежду подростков, отпустил их:
— Ходи домой.
— Погоди, будет тебе и пук-пук! — вполголоса пообещал ему Тимофей, заворачивая за угол.
Несмотря на частые наезды оккупантов в Березовку, колхоз «Луч Октября» продолжал существовать.
Колхозники тайком от немцев убирали с полей остатки урожая и прятали их в лесу. Сообща решали все важные деревенские дела. Даже овощи с индивидуальных огородов и то убирали звеньями. В такое время люди ни на час не хотели оставаться в одиночку.
Если в деревне не было немцев, то по утрам женщины собирались к бывшей конторе и мать Тимофея назначала их на работу.
Учительница вела учет общественного добра.
Время от времени тихий, но ехидный Тихон Анисимович, колхозный кладовщик, говорил Тимофею:
— Ты, атаман, прикажи своему войску, чтоб сегодня как следует караул несло.
Ребята уже знали: значит, в этот день он будет производить очередную раздачу продуктов.
Обычно под вечер возле колхозных амбаров, где стояли весы, собирались женщины с мешками и посудой, и Тихон Анисимович покрикивал около пригнанных из лесу телег:
— По алфавиту, по алфавиту подходи!.. Абрамова Е. И., муки — 27 килограмм, мяса — кило девятьсот, меду — кило сто… Авдотья! Оглохла — тебя зову!
— Какая я тебе «е-и», — сердилась женщина. — Что у меня имя нет?
Тихон Анисимович хитро подмигивал и будто про себя говорил:
— До чего вредный народ старухи: даже на инициалы не откликается. А молодой, бывало, за озером свистну — бежит.
Старуха плевалась.
Стоявшие на возу девушки, прыская от смеха, быстро накладывали в крынки и туесы белые ломкие куски застывшего масла, тягучий желто-янтарный мед, на соседней телеге насыпали муку.
Тихон Анисимович лязгал весами, откладывал или отсыпал лишнее и пожелтевшим от махорочного дыма ногтем ставил в списке, наколотом на фанеру, черту:
— Распишись… Следующий!
Иногда ночью в Березовку приезжали на лошадях какие-то люди. Они шепотом разговаривали с учительницей и Евдокией Савельевной, матерью Тимофея, заменявшей председателя колхоза. На их телеги грузили мешки, корзины с продуктами; по дороге, в условленных местах, Тихон Анисимович передавал приезжим связанных овец, бычков-двухлеток и старых выбракованных коров. А на следующий день колхозницы шепотом рассказывали друг другу:
— Вчера опять от Акимыча приезжали…
Партизаны с каждым днем все больше тревожили оккупантов.
Гитлеровцы окружили Шаталовку, возле которой строился аэродром, густой сетью постов, а во всех ближайших к ней деревнях поставили гарнизоны.
Такой гарнизон прибыл и в Березовку.
Немцы, как и в прошлые наезды, остановились в школе. В первый же день долговязый мрачный фельдфебель с лицом бульдога обошел в сопровождении переводчика все дома, переписал, кто в них живет, и приказал на дверях каждого дома вывесить список его жителей.
— Чтобы никто чужой не ночевал, — объяснил переводчик. — Кто нарушит приказ — будет на воротах болтаться.
Потом фельдфебель назначил нового старосту и велел ему собрать на следующий день все взрослое население деревни с пилами и топорами.
— Теперь будьте осторожны, — предупредила Надежда Яковлевна ребят. — В «штаб» свой за речку не ходите, к школе — тоже, вообще на глаза немцам старайтесь не попадаться.
Спать легли рано. Кровать мальчиков стояла в кухне, возле двери. Инна с Верой спали по другую сторону дощатой перегородки, в горнице.
— Что-то Федора Ивановича долго нет, — грустно произнес Илья. — Говорил, что будет часто приходить к нам, а самого все нет и нет.
За перегородкой зашевелились. Послышался быстрый шепоток Веры:
— Ребята, а знаете что? — Губы девочки почти касались дощатой стенки в том месте, где было маленькое косое отверстие от выпавшего сучка. — Давайте завтра к нашей землянке сбегаем: может, он там.
— Ну, опять ты, Верунька, выдумываешь, — сказал Илья. — Разве бы он утерпел, чтобы к Наташе не зайти, если бы близко жил?
— Все равно мы завтра туда с Инной сбегаем. Правда? — Девочки за перегородкой зашептались.
В глубине комнаты раздался сухой натужный кашель и всхлипывание больной Наташи.
Бабушка сердито заворчала на перешептывавшихся детей. Слышно было, как она поила девочку молоком, потом тихонько баюкала.
Скоро все уснули. Лишь Сергей еще долго беспокойно ворочался с боку на бок.
…Открыл он глаза оттого, что будто бы кто-то дохнул ему в нос вонючим табачным дымом. В комнате стоял полумрак. Мальчик поднял голову и глянул через изголовье кровати. В кухне за столом трое мужчин тихо разговаривали с Надеждой Яковлевной. Пахло махоркой — это ее запах и разбудил Сергея.
Слабенький ночник, с которым бабушка дежурила возле больной Наташи, чуть мерцал на столе. Сережа мог разглядеть лицо только одного незнакомца, сидевшего к нему в профиль. Это был бородатый мужчина с невысоким упрямым лбом в складках и маленькими темными глазами. Армейский бушлат обтягивал его широкие плечи. Навалясь грудью на стол, он говорил низким гудящим голосом и в такт своей неторопливой речи покачивал дымившейся в руке трубкой.
«Партизаны», — сразу догадался мальчик. Опустившись на подушку, чтобы его не заметили, он стал прислушиваться.
— …Раз немец так торопится, — гудел бородатый незнакомец, обращаясь к учительнице, — значит, аэродром ему до зарезу нужен. Так и объясни Никифору, пусть со своими людьми чем только может мешает строительству, а мы тут поблизости будем действовать.
Надежда Яковлевна что-то сказала, Сергей не расслышал ее слов.
— Знаю, — произнес мужчина. — А склад с горючим, как ни трудно, надо сжечь. Бензин этот для самолетов подвезен. Они Москву хотят отсюда бомбить. Пусть свяжется с мобилизованными, которые там работают. Это же наши люди, их только организовать.
— А как нам быть, Иван Акимович? — спросила учительница несколько громче. — Не пора ли в лес? Не нравится мне эта сегодняшняя перепись.
Партизан потянул из трубки и ответил не сразу:
— Нельзя нам сейчас трогаться, — сказал он задумчиво. — У нас сведения есть, что немец готовит прочес леса в нашем районе. Ждет, когда болота замерзнут. Так что вам лучше тут побыть. Особо за ребятами присматривай, чтобы чего не выкинули. В деревне не должно быть никаких происшествий. Распространение листовок продолжайте в Шаталовке, среди мобилизованных на работу… А самое главное, — напомнил он, — бензосклад на аэродроме. Передашь Никифору Родионычу, пусть хорошенько
