Не прошло и пятнадцати минут, как послышался стук копыт и к подъемному мосту подскакало трое всадников. Впереди ехал тот, в ком старый граф без труда узнал герцога Черная Роза — своего недавнего злейшего врага… Врага, который, по прихоти судьбы, совсем скоро должен будет стать мужем одной из прекрасных графских дочерей.
2. Невеста Черной Розы
…Не узнать герцога, которого, вместе с его союзником, графом Симоном де Монфором, людская молва уже окрестила «Дьяволом Лангедока», было невозможно. Он восседал на вороном, без единого пятнышка, огромном андалузском жеребце. Серебристая кольчуга Черной Розы сияла на солнце так, что слепила глаза; длинный белоснежный бархатный плащ с черной каймой был оторочен по краям и понизу драгоценным горностаевым мехом, и в центре этого плаща красовался вышитый шелком легендарный цветок; серебристый шлем с опущенным забралом украшали черные страусовые перья, красиво колыхавшиеся при каждом движении лошади и всадника.
Один из сопровождавших герцога оруженосцев высоко держал в правой руке белоснежное знамя с изображением черной розы и загадочным девизом под ним: «Et post Mortem Constantia est», — которое дальнозоркий граф, понимавший по-латыни, перевел как «Постоянство и после смерти». Второй оруженосец вез герцогский щит с теми же знаками.
Итак, Черную Розу сопровождали только двое совсем юных подростков; и в этом жесте старый граф с невольными чувствами уважения, благодарности и облегчения увидел и тактичность знатного гостя, и отвагу, и доверие его к своему будущему тестю.
Ведь герцог вполне мог, из опасения быть захваченным графом, явиться к Руссильону с доброй сотней своих людей, которых и негде было бы разместить, и которые бы до смерти перепугали всех, собравшихся под крышей замка.
Черная Роза со своей маленькой свитой въехал в Руссильонский замок шагом и, когда он оказался во дворе, находившиеся здесь люди, ищущие прохладу от утреннего, но уже палящего солнца в тени крепостных стен, отнюдь не сразу поняли, кто пожаловал в гости к хозяину. Кинув поводья одному из своих юных пажей, рыцарь легко соскочил на землю и, с изящной непринужденностью истинного дворянина перебросив через руку в стальной перчатке подол длинного плаща, последовал за ожидавшим его Бастьеном в залу, где находились старый граф и де Брие.
Только когда Черная Роза, звеня золотыми шпорами, начал подниматься по лестнице во внутренние покои, собравшиеся во дворе догадались, наконец, что они видели самого Дьявола Лангедока. Трепет ужаса пробежал по телам несчастных; но люди настолько обессилели, что просто вжались в каменную кладку стен замка и стали шепотом возносить молитвы Господу, прося или защитить их, или послать им, по крайней мере, легкую и быструю смерть.
Между тем рыцарь вошел в залу, которую граф мерил шагами, пребывая в некотором смятении чувств. Сняв шлем, под которым оказалась черная бархатная полумаска, герцог поклонился старику — как равный равному. Руссильон ответил на поклон, невольно подумав, что черно-белое одеяние гостя делает его похожим на фигуру на шахматной доске (игру эту старик любил, и одна из его дочерей, Мари-Доминик, нередко составляла ему партию в дождливые вечера).
— Приветствую вас в Руссильонском замке, монсеньор герцог…
— Черная Роза, — сказал замаскированный рыцарь, прерывая старика, и добавил, открытой улыбкой прося за это извинения — Я хотел бы, граф, сохранить свое инкогнито, и прошу вас пока держать мое настоящее имя в тайне ото всех обитателей замка.
Старик склонил голову в знак согласия.
— Простите меня, монсеньор, но я не смогу принять вас так, как подобает вашему и моему сану. Согласно древнему здешнему обычаю, хозяин замка подает кубок с вином дорогому гостю; но — увы! — бочки в моем погребе опустели. В Руссильоне сейчас слишком много людей, среди них есть больные и даже раненые, и все они мучились от жажды…
— Не извиняйтесь, граф, прошу вас, — отвечал герцог, — я прекрасно понимаю, каково приходится осажденным, и рад, что скоро этому будет положен здесь конец.
Старый вельможа знал стоявшего перед ним человека, — еще несколько лет назад Руссильон часто бывал при дворе и был знаком с большинством знатных дворян королевства.
«Однако, не скажи мне де Брие его имя, я бы, пожалуй, не узнал его. Эта полумаска… и бородка… он отпустил её, чтобы скрыть нижнюю часть лица, — ведь бороды сейчас при дворе не носят. Одет довольно скромно для своего звания — меч и ножны без украшений, плащ сколот на плече серебряной пряжкой; только золотые шпоры да горностаевый мех на плаще выдают в нем рыцаря самого знатного происхождения.»
Руссильон сделал знак домоправителю Бастьену, чтобы тот удалился, и они остались втроем — Черная Роза, граф и де Брие.
— Итак, — сказал герцог, — вы приняли предложение короля Людовика, господин де Руссильон?
— Да, монсеньор.
— В таком случае, позвольте мне ознакомить вас с письмом государя ко мне, — ведь речь идет о наших общих интересах, — и рыцарь, сняв перчатку, достал из-за пояса такой же свиток, как тот, что недавно вручил старому графу посланник герцога…
Его величество был немногословен:
«Буде граф де Руссильон согласится на свадьбу одной из своих дочерей с нашим кузеном, именующим себя ныне герцогом Черная Роза, — мы повелеваем означенному кузену под этим же именем немедленно сочетаться браком с этою девицей, дабы положить мир и спокойствие в нашей провинции Лангедок и доставить сим добрым союзом радость и удовольствие нашим Величествам.»
— Как видите, граф, мой августейший кузен весьма краток и недвусмыслен, — не без злой иронии произнес герцог, — а потому давайте приступим сразу к делу. Как мне известно, у вас несколько незамужних дочерей.
— Четверо, не считая старшей, Марианны.
— С нею я знаком; графиня де Монсегюр очень красивая и достойная женщина. Скажите, граф, все ли ваши дочери находятся сейчас здесь, в замке?
— Да, все.
— Могу я узнать их имена и возраст?
— Конечно, монсеньор. Мари-Флоранс, старшая из них, — ей шестнадцать лет, Мари-Доминик — тринадцать, Мари-Николь — десять и Мари-Анжель — восемь.
— И все они носят первое имя — Мари? — недоуменно спросил Черная Роза.
— В честь моей покойной жены, которую я… к которой я был очень привязан. Она была прекрасна и телом, и душой, моя бедная Мари…
— У вас нет сыновей?
— Увы, Господь не дал нам этого счастья. Наша самая младшая дочь, Мари-Женевьева, умерла младенцем, и вскоре после этого скончалась и графиня… — Старик закашлялся и отвернулся, вытирая лицо платком. Герцог слегка нахмурился. «Одни девчонки!» Поняв его мысль, де Брие тихо шепнул ему: «Монсеньор, ведь первенец Марианны — мальчик; надеюсь, что и вы постараетесь с вашею женой!»
— Не будем тянуть с церемонией, — сказал, слегка усмехнувшись словам друга, Черная Роза. — Я должен обвенчаться с вашей дочерью сегодня же вечером; брачную ночь, если вы позволите, мы проведем здесь же, в замке. А завтра на рассвете я со своим отрядом отправлюсь на помощь де Монфору, — на юге ещё остались группы вооруженных бунтовщиков, и графу приходится несладко… Распорядитесь, прошу вас, чтобы капеллан подготовил часовню к обряду.
— Это не долго; отец Игнасио весьма расторопен и исполнителен. Ещё до заката солнца все будет готово. Но вот что касается свадебного ужина… — замялся Руссильон.
— Не беспокойтесь об этом, господин граф, — отвечал герцог. — В моем лагере найдутся и мясо, и хлеб, и дичь, и несколько бочонков отличного вина. Понимаю, что времени немного, и вашим кухаркам не
