светлый летучий танец, а наши три друга, попивая чаёк, пахнущий можжевельником и земляникой, глядели на них.
Ангел о чём-то молчал. Тишина была не такая серебристая, как вчера. Муркис что-то шепнул Амвросию на ухо, и Амвросий торжественно проговорил:
— Пришло время рассказать нашу историю.
Что случилось однажды летом
— Самое любимое наше занятие — лежать на лугу и смотреть на облака. Знал бы ты, что мы там видим… Принцесс и ангелов, сказочные корабли и спокойные облачные моря. И лестницы, убегающие всё выше и выше, и белые сияющие дворцы, и райские сады, и больших ласковых птиц… Смотрим мы на эти облачные картины, смотрим и обо всём забываем, даже о том, что наступит ночь, и не боимся, что может пойти дождь. В эти долгие часы нас не печалит, что лето бывает только летом, мы попросту лежим себе на травке и сочиняем сказку за сказкой. А потом рассказываем их друг другу или молчим, думая каждый о своём.
И вот однажды… однажды Муркис поглядел на небо и спросил:
— Скажи, Амвросий, ты видишь то же самое, что я?
— А как же! — ответил я. — Это самое я и вижу, и не видеть этого никак не могу…
— В небе висел… В небе висел… Угадай — кто?
Глаза у Ангела стали большими, словно два светлых озерца, и довольный Амвросий завилял хвостом.
— Ага, всё равно не угадаешь, потому что такое обычно в небе не висит и даже на земле не валяется! В небе висе-е-ел… в небе висе-е-ел — в небе висел СЛОН! Только он был не просто слон, но ещё и облако! То есть это был большой облачный слон! Из него немножко капал дождик, и казалось, будто он плачет мелкими непросыхающими слезами… Мы часто лежали на лужайке, а ещё чаще смотрели в небо, и уж сколько видели облачных картин, но увидеть плачущее слоновое облако… Это был особый случай.
Хорошо, что на лугу живут ветра, и хорошо, что с несколькими мы знакомы: мы тут же бросились их расспрашивать, что это, отчего это, и ещё о многом другом. Вдруг один из них, луговой ветер, опустился совсем рядом с нами, покачался немного на травинке, взъерошил Муркису хвост и прошептал, что его приятель, ветер дальних странствий, рассказывал, будто есть на свете такая страна, где всегда тепло, — Индия. И в этой стране живёт грустный слон. Там и другие слоны живут, но не грустные, а этот — не такой, как все: он мечтает о сердце друга и никак не может себе его вымечтать, а потому всё плачет и плачет. Его слёзы на жарком индийском солнышке испаряются и превращаются в слёзных облачных слонов, которых ветер раздувает по свету. Вот и на наш луг пригнал.
Может, всё тогда на этом бы и закончилось, если бы не крошечная божья коровка. Она, собрав, наверное, всю свою смелость, вскарабкалась на былинку и обратилась к нам: — Мне бы хотелось кое-что вам рассказать… Мы с Муркисом охотно согласились послушать и узнали вот о чём.
Рассказ божьей коровки
— Однажды утром я проснулась рано-рано, кругом лежала только что выпавшая роса, но очень уж мне захотелось полетать. Сначала я перелетала с одного листка на другой. Потом с былинки на былинку. Потом с цветка на цветок. А когда захотела полетать с травинки на травинку, почувствовала, что насквозь промокла и больше подняться в воздух не смогу. Ну что поделаешь? Уселась на листок и стала греться. Солнышко светило, пригревало, и я так хорошо обсохла, что от меня даже пар повалил. Валил он, валил, валил-валил, и к тому времени, как я высохла, из моего пара знаете, что получилось? Получилось маленькое облачко — вылитая я! — засмеялась божья коровка. — Настоящая облачная божья коровка. Я весь день с ней играла, а потом ветер унёс её высоко в небо.
— В тот вечер мы долго сидели вдвоём с Муркисом на качелях, — продолжил Амвросий. — Плачущий облачный слон висел рядом с нами и поливал ромашки. Нам обязательно надо было что-нибудь придумать. И мы кое-что придумали.
Кое-что
На следующее утро мы тронулись в путь и к полудню вышли на самую окраину поля, к берёзовой роще в ложбине — обычно там отдыхает ветер дальних странствий. Знай, милый Ангел, если ты когда-нибудь войдёшь в березняк, или взберёшься на гору, или заплывёшь на середину озера, или, раскачавшись, взлетишь на качелях высоко-высоко, или запустишь в небо змея, или хотя бы выпустишь из рук воздушный шарик, или станешь выдувать мыльные пузыри на балконе, у окна или приоткрытой двери, или будешь, катаясь на велосипеде, держаться за руль одной рукой, или захочешь откуда-нибудь с высоты спрыгнуть, ты непременно разбудишь ветер дальних странствий и приключений. Он поселится в твоей душе, и тогда уже тебе всё время будет хотеться сделать что-нибудь особенное, что-нибудь такое, чтобы снова почувствовать: приключения начинаются!
Так вот, стало быть, к полудню мы добрались до березняка и разбудили ветер. Ветер приоткрыл один глаз и проговорил:
— Привет, детишки.
— Мы не детишки, — ответили мы.
— Привет, зверушки, — поправился ветер.
— Мы не зверушки, — возразили мы.
— Привет, домашние животинки, — сказал ветер и открыл оба глаза.
— Мы не домашние животинки, мы Муркис и Амвросий, — представились мы.
— А, теперь понял, — откликнулся ветер. — А я — ветер дальних странствий.
Конечно, мы с Муркисом уговорили ветер нам помочь. Ну, сам посуди, какой же ветер приключений откажется помочь котёнку и щенку! Ну вот… Столько уже наговорил, а всё ещё ничего не рассказал про то самое…
Значит, дальше было так: договорившись с ветром, мы отправились прямиком к ручью и не вылезали из него до тех пор, пока не стали похожи на губку-котёнка и губку-щенка. Но главное — мы были парой совершенно не выжатых губок: с нас так и лило. Вот такими мокрыми, роняя капли воды, мы прошлёпали на свой луг, а за нами текли ручьи, два настоящих ручья — кошачий и собачий. Те, кто живёт на лугу, потом долго спорили, чей ручей быстрее — мой или Муркисов.
