в Стромовку…
Но вот здешняя «Стромовка», наполненная криками нахальных маленьких обезьян — маготов, остается под нами.
Мы карабкаемся к самому «порогу неба». Льстим себя надеждой, что святой Петр с ключами будет дома.
Вот мы и в кабильских горах. Красные цветущие олеандры и фисташки исчезли. Африканская степная трава — галва — занимает здесь почти монопольное положение.
Сколько силы и воли к жизни в стебле африканской травы!
Узким ущельем, напоминающим уличку какого-то фантастического каменного города, мы пробираемся на небольшое плоскогорье, на котором живут люди. Домики из неровных камней, скрепленных глиной. Живая изгородь из колючих кабильских смоковниц.
Выложенный камнями колодец, окруженный каменной же стенкой.
Так как колодец называется «бир» и потому, что здесь во время оно будто бы совершил чудо марабу Зейрам, все это гнездо называется Бир Зейрам. Оно устояло перед римлянами, византийцами, вандалами, турками! Тут не хотят и слышать о европейской цивилизации. Бир Зейрам живет по-своему и все предложения о введении так называемой «высшей культуры» решительно отвергает.
Это плоскогорье кабилы и называют
Но святого Петра с ключом от небесных ворот не оказалось дома. Зато дома Бенбарек Смайл.
Грязный белый бурнус, на голове красная шашия, нечто вроде плоской фески. Небритое лицо с двумя угольками подвижных умных глаз. Доктор М. здоровается с ним, как со старым знакомым. Кабил произносит краткое традиционное приветствие:
— Господин, позволь, чтобы тебе и твоим друзьям я служил молоком своей козы…
Делает он это, вероятно, потому, что его, кабила, живущего в хижине, сложенной из камней, ветер занес когда-то в Чехословакию.
— Это было во время войны. Я работал во Франции и после оккупации Франции Гитлером попал на военный завод в… Брно. Чехи… хороший народ. К хлебу маргарин давали!
Ага, Бенбарек Смайл ел «протекторатский» маргарин и знает Брно. Значит, он нам почти земляк.
Смайл отправляется доить козу.
Мы осматриваем его хозяйство. Смотрите, домашняя мельница: большой каменный круг, закрепленный у земли; вокруг него на примитивном рычаге вращается другой круг. Между обоими каменными дисками насыпаешь зерно и можешь молоть. Электричества не нужно, сэкономишь киловатты.
Здесь экономят все. Даже воду.
Смотрим на большой кувшин из необожженной глины. Из него медленно сочится вода. Таким способом она фильтруется и чистая, без примесей, стекает по каплям в другой сосуд, который помещается под кувшином.
Какая полезная вещь — необожженный кувшин! Фильтр и одновременно устройство для охлаждения.
Все просто и примитивно, как две-три тысячи лет назад.
Корни общественной организации у кабилов уходят в глубь веков. Это своеобразное племя горцев сохранилось, несмотря на то что над его головой промчалось столько бурь. Бури финикийская, римская, византийская, турецкая, французская. Каждая оккупация, правда, несла примесь чужой крови, но никак не отклонение от основ местной общественной и правовой организации. До сегодняшнего дня тут, например, сохраняется родовая демократия: племя делится на небольшие изолированные группы по территориальному признаку. Исполнительная власть в этих группах принадлежит совету сауиджа, законодательная — народному собранию джемаа. Важнейшие вопросы решаются коллективно на народном собрании.
Кабилы настойчиво придерживаются своего традиционного права — кануна. Европейское правосудие встречается здесь с определенными трудностями. К примеру, кабильские кануны не признают в качестве меры наказания лишение свободы. Такая кара свободолюбивому кабилу непонятна. Он знает лишь старинный обычай — отлучение и изгнание. Это объясняет упорство, с каким здесь в горах стремятся сохранить родовую организацию.
Кабил не знает и телесных наказаний. Вот одна из причин, из-за которых здесь так ненавидели турок с их режимом, державшемся при помощи плеток и стражников. Удар, любое насилие служат поводом к кровной мести. И пока кабил не отомстит, он не стрижет ногтей и волос, а лоб натирает смолой.
Если же кровная месть не выполнена подобающим образом, тогда, по представлениям кабилов, на крышу дома садится птица Гама и пронзительно кричит: «Утолите мою жажду!» Она улетает, лишь намочив свой клюв в крови виновного.
Населенная кабилами, территория La Grande Kabylie имеет свои законы — жестокие и кровавые. Но разве законы «цивилизованного мира» менее жестоки и менее кровавы?
Еще одна особенность выделяет кабилов из остального мусульманского мира: положение женщины. Кабилка не носит шаршафа. Она полноправный партнер своего мужа, вероятно потому, что частые войны поставили жительницу гор плечом к плечу с ее мужем, братом, отцом.
Но, возможно, что причина этого лежит гораздо глубже и упирается своими корнями в детство человечества.
На пороге цивилизации мужчина охотился на львов, кабанов, куропаток. Но у него было примитивное оружие, и поэтому результат охоты всегда был делом случая. Женщины же занимались земледелием. Только благодаря их труду все были обеспечены пищей. Отсюда то независимое положение, которое сохранили кабилки до сегодняшнего дня. Возможно, здесь сказалось и влияние христианства. У мусульман кабилов большим уважением пользуется Иисус, пророк Иса. И кабилы знают, что Иса — это «бен М’риам», сын Марии.
— Да, у нас в Бир Зейраме жена полноправный партнер своего мужа, — подтверждает Смайл. — Поэтому мне и в голову не приходит жениться.
Тихий вечер в Бир Зейраме. Вместо зеленого аперитива на террасе отеля «Алетти» — козье молоко в хижине Бенбарека Смайла.
Из расположенного неподалеку каменного строения несутся дикие вопли. Кто-то, как безумный, колотит в жестяную банку. Ко всему этому присоединяется рев ослов и собачий лай.
— Хассим… Хассим… — раздается завывающий голос.
— Что случилось? — встревожился один из чехословаков.
Все выглядело так, словно местная противовоздушная оборона объявила учебную воздушную тревогу.
— Не волнуйтесь, — успокаивает нас Смайл, — вчера умер старый еврей Хассим, кожевник. Это лишь объявление о начале похорон. Через минуту вы увидите траурный обряд.
И в самом деле!
Немного погодя у дверей каменного дома Хассима собирается процессия. Центром внимания служит осел, к спине которого привязан ангареб. Это сплетенные из веревок носилки, в них находится тело покойника. За ослом идут седовласая вдова умершего, братья и другие родственники.
Родных умершего можно отличить с первого взгляда. Голова у них обмотана куском грязноватой ткани. Родственники с жалобными, протяжными воплями бьют по голове ладонями. Вдова покойника вымазала лицо грязью и посыпала его дорожной пылью. Все хором причитают, словно по указке невидимого дирижера.
