плетеные салфетки по ним и расставляла бронзовые подставки с бутылочками уксуса, масла, солонкой и перечницей.
— Не рано мы? — спросил я, не слезая пока с седла, чтобы потом обратно карабкаться не пришлось.
— Заходите, кухня уже работает, — сказал невысокий толстяк в белом переднике, появившийся в дверях. — Садитесь где удобно. Аглая, рад вас видеть, — чуть не в поклоне поприветствовал он мою спутницу, — Алексей, — протянул он руку мне.
— И вам здравствовать, Константин, — столь же церемонно поприветствовал я его.
Вроде без году неделя здесь, а уже чуть не половину города знаю. А в 'Золотую бухту' мы с Аглаей не в первый раз вместе заходим, все же самое лучше место на всем острове считается, готовят здесь вкусно. Собственно говоря, сам Константин и готовит, там еще один негр помогает, про которого шутят, что он так на кухне и живет, никуда не уходит — настолько тучен.
Сели за угловой столик на террасе, так чтобы в тени и заодно можно было во все стороны смотреть, кто куда пошел да что понес. Одна из негритянок, с вытатуированной волнистой полосой поперек лба и рыбками на обеих щеках, поставила перед нами кувшин холодной воды, и уже затем поинтересовалась заказом. Записывать она ничего не записывала, не умела, скорее всего, но запомнила и ничего не перепутала. Вскоре на столе появился морской салат под оливковым маслом и винным уксусом, который я взялся раскладывать по тарелкам большой деревянной ложкой.
— Ладно, не молчи, рассказывай, как ты намерен разрушить наше недолгое счастье, — сказала Аглая, посмотрев на солнце через стакан воды с выдавленной в него четвертинкой лимона.
— А чего сразу я? — изобразил я оскорбленную невинность, прожевав огромный креветочный хвост, выловленный из салата. — Я тут человек новый, мне глупости делать по должности разрешается.
— Ну, первую ты сделал, предложил мне за тебя замуж, — согласилась она. — Я сделала вторую когда согласилась. Но если ты не намерен все отменить, то остается решить, когда свадьба? Или я чего-то не поняла?
Понятно, издевается. Причем 'с наступательных позиций', вынуждая чувствовать себя дураком.
— Тогда до окончания ремонта яхты надо успеть, — сказал я решительно. — Сейчас доедим и побегу к преподобному, день и время свадьбы назначать.
— Так половина гостей на свадьбу так не попадет, просто не сможет и не успеет.
— А я все равно мало кого знаю, все гости с твоей стороны, — отмахнулся я небрежно. — Мои все здесь, никуда не денутся. Кто у меня в гостях? Вера да ватага, больше я никого толком и не знаю.
Аглая минутку подумала, потом кивнула:
— Ладно, выкрутился. На декабрь надо планировать, а вот начинать приглашать уже сейчас. Так что к преподобному все равно надо идти, с этим ты не ошибся. Хотя бы для того, чтобы на удачный день назначить, в декабре ведь свадьбы у всех будут, так что где-то и боками толкаться придется.
— Ну, видишь, какая ты у меня умная, — восхитился я. — Сама все и решила.
— Я вообще о другом, — вздохнула она. — Ты слово 'помолвка' слышал когда-нибудь? А если слышал, то знаешь, что оно означает?
5
'Винной бочкой' назывался просторный кабак у самого порта, занявший здание, которое явно планировалось как блокгауз, защищающий подступы к гавани — длинное, полутемное, с узкими окнами- бойницами и каменными стенами, которые так никто и не озаботился покрыть штукатуркой. Место было мужским, дамы сюда не захаживали, даже из негритянского квартала. Большей частью клиентела состояла из морячков с тех судов, что пришли с других островов. Они выходили из порта, принимали на грудь сколько надо, и уже затем шли дальше, в поисках добавки или каких иных приключений.
Заходили сюда и местные, после работы, но чаще ненадолго, потому что даже те, кто в питие себе не отказывал, любили заканчивать вечер в городе, потом домой добираться проще. Но при этом 'Винная бочка' выполняла функции матросской биржи. Ее хозяин, Семен Рыбаков, более известный в городе под прозванием Пузан, владевший заодно и примыкающей гостиницей, знал наперечет всех свободных моряков, ищущих найма, кто что умеет и чего не умеет, с готовностью брался посредничать в найме, на чем тоже неплохо зарабатывал.
Относительно недавно судьба свела меня с Семеном, потому как до моего появления он добивался расположения Аглаи, излишне настойчиво, на мой взгляд, но в целом безуспешно. Апофеозом его жениховства была попытка побить меня в компании то ли друзей, то ли помощников, закончившаяся полным фиаско. С тех пор мы пару раз виделись в городе, я с Семеном вежливо здоровался, но он почему-то багровел, сопел и отворачивался. Но сейчас услуги Семена никому не требовались, так что вспомнил я о нем исключительно по ассоциации.
А вот тот самый хлопчик, что тогда выманивал меня с танцулек, сидел в зале, в дальнем от меня углу, и пил пиво из высокой кружки, болтая с каким-то грузным дядькой с соломенной бородой. Словно подражая своему нанимателю, или кем там ему приходился Семен, хлопчик сделал вид, что меня не узнал. А нос, кстати, у него с тех пор кривоват весьма, сильно я ему приложил. Ну и ладно, не жалко, впредь наука.
Пришли мы вдвоем с Иваном, мне все же опытный советчик нужен. Весь экипаж 'Чайки' собрался за большим столом у самого входа в кабак, под большим штурвальным колесом, висящем на стене. Со мной поздоровались, но по делу никто не говорил ни слова, и вообще говорить начали после того, как кабатчик — суетной блондинистый парень лет двадцати в красной рубашке, не притащил и не расставил кому сидр, а кому пиво. Потом Игнатий солидно приложился к своей кружке, отер бороду, и лишь затем заговорил:
— Алексий, ты вот нам всем скажи: тебе на яхту экипаж нужен?
— Нужен, — подтвердил я.
Экипаж переглянулся, но никто пока ничего не сказал.
— Мы вот готовы в новый наем пойти, — сказал Игнатий, откинувшись и сложив руки на животе, — но всем экипажем, от первого до последнего человека, значит. Согласен?
— Согласен, — кивнул я тоже максимально солидно.
— Тогда по жалованию, — перешел он к главному. — Поскольку судно у тебя экспедиционное, а значит, что без проблем нам не обойтись, плати от ставки, какая на 'Чайке' была, в полтора раза, значит. Как?
Про это я знал, мне еще Иван-моторист разъяснил несколько дней назад. Работа на приватирах и вправду суматошней и опасней, да и походы длятся дольше, так что моряки просят за свою службу больше. По факту, то, что сейчас происходило, представляло собой скорее некий ритуал, нежели переговоры, потому что и зарплаты, и условия, все было сторонам известно. Требовалось лишь только все это вслух произнести и вслух же подтвердить, а потом на бумагу переписать.
— Традицию знаю, буду платить, — ответил я.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Иван. — А теперь, значит, такой момент: мы от Евгена уходим без того, чтобы его загодя упредить. Почему так вышло — сам знаешь, ничьей вины тут нет. Но последнее жалование и отпускные он нам не выплатит.
Я молча кивнул, поощряя его к продолжению. Этот момент был самым туманным из всего и какими-то традициями не покрывался. Евген был в своем праве, потому что получал проблемы на ровном месте именно тогда, когда надо было судно в рейс отправлять. Экипажу же наверняка захочется обойтись без всяких потерь, так сказать и рыбку съесть, и чего другое успеть. А вот тут уже надо искать баланс интересов. Переманить я их был рад, разумеется, да вот не я первый с этим пришел, а они, польстившись заодно и на полуторный оклад.
— Надо бы нам такое дело компенсировать, значит, — довольно быстро перешел к сути Игнатий.
Иван чуть слышно хмыкнул и вроде как с удивлением бровь поднял, но ничего не сказал, переговоры я веду.
— В каком объеме? — уточнил я.
— Ну сам посуди, у нас жалование и отпускные пропадают, — сказал Игнатий, а все остальные часто и
