стакан портвейна?
- С превеликим удовольствием, дорогой Посингби!
- Душа моя, - спросил мистер Посингби, роясь в шкафу, - где у нас обитает портвейн?
- Нигде, дорогой, бутылка уже давно пуста.
- Вот незадача! - воскликнул мистер Посингби. - Может ли быть что-либо печальнее пустой бутылки? Но не падайте духом, дорогой Шриг, я мигом обернусь!
С этими словами он подхватил свою шляпу и исчез. Но едва входная дверь успела захлопнуться, как наверху звякнул колокольчик. Оставшись один, мистер Шриг склонил голову, внимательно прислушиваясь. До него донесся высокий старческий, о чем-то требовательно бормочущий голос. Через минуту вниз сбежала Юдоксия.
- Его скрипка! - запыхавшись, проговорила она. - Он требует свою скрипку! Он так изменился, мистер Шриг! Неужели, это смерть?!
- В таком случае, мэм... - Мистер Шриг подобрался, но со стороны он казался таким же спокойным, как и всегда. - Пожалуй, я взгляну на него. - И он торопливо начал подниматься по лестнице.
- Незнакомцы! - Голос был пронзителен и ворчлив. - Где я? Чьи это лица вокруг меня?!
Изменился не только голос скрипача, изменился он сам. Эльф с серебриистыми волосами превратился в изможденного старика, цепляющегося за остатки былого достоинства.
- Нет, - Ева-Энн ласково коснулась его волос, - я с тобой, Джеки...
- Очень хорошо, мадам! - раздраженно воскликнул старик,- но моя дочь, моя Розамунда, где она?
- Твоя дочь? - испуганно прошептала девушка, отступая под яростным взглядом блестящих глаз. - О, милый Джеки, разве ты не узнаешь свою Еву-Энн?
- Нет!- все так же раздраженно ответил скрипач. - Нет, не узнаю. Сделайте одолжение, мисс, пошлите за моей дочерью. Я хочу видеть Розамунду. Боюсь, я заболел, и она должна быть рядом со мной. Мне приснился такой странный сон.
- Успокойся, - Ева-Энн наклонилась над ним, - это я, Ева-Энн, А ты мой милый друг Скрипач Джеки.
- Нет, нет! - воскликнул он. - Верно, я действительно скрипач, но меня зовут... я... Боже! Кто я? В голове какой-то туман. О, Боже! Ничего не могу вспомнить... Моя скрипка. Дайте мне ее, я сыграю, и вы узнаете меня. Всему миру знакома моя игра... Дайте, дайте же мне скрипку! Розамунда, дитя мое, где ты? Ты услышишь мою игру и придешь...
Он лихорадочно приподнялся на постели, взял в руки протянутую Евой-Энн скрипку, провел смычком по струнам, подтянул их и, не отрывая взгляда от двери, заиграл.
Чудесная мелодия, едва начавшись, тут же оборвалась. Скрипач снова коснулся струн, и снова раздался печальный и горькиий звук скрипки. В комнате повисла тишина. В глазах скрипача застыл ужас.
- Мертва! - прошептал он. - Мне вдруг почудилось, что она мертва! Моя Прекрасная, моя Роза! Она увяла, ее лепестки безжалостно втоптаны в пыль. Розамунда! - вскричал он и закрыл лицо ладонями. Сквозь пальцы медленно потекли слезы.
И пока Ева-Энн со слезами на глазах пыталась утешить маленького скрипача, пока достойная Юдоксия горестно всхлипывала в дверях, мистер Шриг медленно подошел к кровати И, наклонившись, быстро прошептал скрипачу на ухо какое-то слово.
- Ха... Брендиш! - Скрипач начал озираться, словно разыскивая кого-то. - Брендиш! Этот убийца невинных! Негодяй, погрязший в разврате! Он продолжает осквернять землю, а она мертва... Мертва! Он ходит, говорит, веселится! О, теперь понятно, почему эта луна смеется надо мной... О Боже! О Справедливый Боже! Убийство - грех, но он должен умереть! О Смерть, забери его, пока он не погубил кого-нибудь еще! Кровь невинных взывает к тебе, о, Господи, требуя отмщения! Пускай он умрет!
Он замолчал и снова спрятал лицо в ладонях.
Юдоксия едва сдерживала рыдания. Ева-Энн замерла на коленях у изголовья кровати. И вот благоговейную тишину нарушил мистер Шриг. Голос его, на удивление твердый, ясно и отчетливо произнес:
- В Дальней Роще.
На мгновение в комнате повисла абсолютная тишина, затем из-за прижатых к лицу ладоней, раздался тихий смех. Больной уронил руки, и миру явилось веселое лицо скрипача Джеки, вновь ставшего эльфом.
- Да, да. - Он радостно улыбался. - Да, в Дальней Роще, именно там я застрелил его.
- Разумеется! - степенно кивнул мистер Шриг. - В Дальней Роще, из двуствольного ружья, так?
- Да, да, из ружья Эбенезера. Я много раз видел это ружье, оно висит над камином, но я никогда не задумывался, для чего оно нужно. Но когда я услышал крик моей милой Евы-Энн, когда я увидел, как она пытается вырваться из мерзких лап... О, тогда я понял, для чего нужно это ружье, я понял, что оно - орудие Господне, что оно отомстит и защитит, сотрет с лица земли Зло!
- Разумеется, - снова кивнул мистер Шриг. - Поэтому вы взяли ружье и выстрелили сразу из двух стволов?
- Из двух стволов! - подтвердил скрипач. - Я бил наверняка. Он умер, и смерть его была так же ужасна, как и жизнь. А я помчался прочь. В ту ночь я сочинил новую песню, благодарственый гимн. Я сыграл его моей Прекрасной и всем тем счастливцам, что уже неподвластны земной печали. Вот так я спас Еву-Энн, милое невинное дитя, но не нашлось никого, кто спас бы мою Розамунду! Теперь она мертва и счастлива, ибо только мертвые истинно счастливы, озаренные сиянием Господа. Моя Розамунда стала еще прекраснее, и теперь этот небесный цветок нигода не увянет. Никогда! Прошу вас, дайте мне скрипку, дайте мне мою Джиневру. Бог научил меня музыке, которая приближает меня к ней... О, Розамунда, наконец-то оковы рушатся, я иду к тебе, ты слышишь, иду! Иду, чтобы сыграть тебе там, на небесах! Протяни мне руку... ниже, ниже.. забери меня к себе! Я сыграю тебе сейчас!
Дрожащие неуверенные пальцы сжали смычок, провели им по струнам. Скрипач поднял голову, в глазах его светилась радость.
- Розамунда! - прошептал он.
Слабеющие руки выронили скрипку и смычок. Срипач медленно откинулся на подушку, глубоко вздохнул и закрыл глаза, словно погружаясь в давно желанный сон.
- Слушайте! - прошептала Юдоксия, опускаясь на колени. - Вы слышите, как он играет! Это музыка небес, самая прекрасная музыка. Вы слышите ее?
Мистер Шриг, взглянув на счастливое лицо скрипача, излучавшее радость и умиротворенность, повернулся и, ступая так осторожно, что не скрипнула ни одна ступенька, сошел вниз.
Глава XLI,
будучи последней, как можно более сжато завершает повествование
- Этот сюртук несколько тесен в плечах, Пэкстон!
- Ах, сэр, вы ведь не надевали его с тех пор, как вернулись. И, простите меня, сэр, но за это время вы стали, если позволите так выразиться, крепче.
- Крепче? - Сэр Мармадьюк критически оглядел элегантную фигуру в зеркале. - Крепкий, как я понимаю, это примерно то же, что и дородный?
- Именно так, сэр.
- Сколько прошло времени с момента моего возвращения, Пэкстон?
- Ровно месяц и один день, сэр. И позвольте заметить, выглядите вы просто превосходно!
- Благодарю вас, Пэкстон.
- В самом деле, сэр, превосходно! И этот костюм, если даже и немного тесен, сидит на вас просто отменно, сэр.
- Что ж, придется тогда потерпеть, Пэкстон. А теперь, будьте добры, попросите подняться мистера Гоббса.
Пэкстон заботливо стряхнул невидимые пылинки с сюртука своего хозяина, поклонился и вышел.
Сэр Мармадьюк окинул взглядом свою роскошную спальню и вздохнул.
- Всего один месяц и один день!
Он удрученно смотрел в окно, когда в дверь постучали, и мгновение спустя в комнате появился Джон Гоббс. Сэр Мармадьюк обернулся.
- Ну, Джон, вчера вы встречались с Рупертом. Все устроилось?
