понятных соображений привлечения наименьшего внимания к моей скромной персоне, тогда как все эти аристократы, финансовые магнаты и прочая, к месту будь помянута, верхушка общественного 'айсберга', всегда у всех на виду...
Впрочем - о чем я? Впечатлений и проблем - и так через край!
Глава 3
Мэри Кроуфорд
Борт лайнера 'Титаник'.
Северная Атлантика,
несколько сот миль к западу
от южных берегов Ирландии.
Апрель 1912 г.
Вечером 12-го числа мои соседи ирландцы чуть-ли не силой утащили меня с собой в один из салонов развлечений. Их немало озадачивает, что новый приятель сторонится общества, то сидя в каюте один, то бродя по прогулочным палубам в одиночестве. И наверное, они правы - ведь я должен держаться естественно, должен быть как все, не так ли? Короче, я в итоге сдался. Но пока мы поднимались по бесконечным трапам на верхние палубы, я успел незаметно принять пилюлю нейтрализующую алкоголь - предосторожность совсем не лишняя для агента, который, с одной стороны должен оставаться полноценным, ни на миг не теряющим бдительности Цербером, а с другой собрался на веселую вечеринку с компанией таких крепких выпивох. Станнер, похожий по форме на обычный браунинг тех времен, я давно уже извлек из рундука и постоянно держал в потайном нагрудном кармане бушлата.
...В обширном, застывленном рядами дубовых столов с сидящими за ними в небрежных позах мужчинами и женщинами зале, густо клубился табачный дым. В дальнем углу салона, у стойки бара, на возвышении стояло фортепьяно, за которым восседал расхристанного вида детина с сигарой в зубах, в распахнутой жилетке и со сдвинутым на бок галстуком 'бабочкой'. Его неистовые пассажи почти тонули в общем нестройном гуле голосов и раскатах смеха. На столах громоздились батареи бутылок, склянок со спиртным и объемистых кружек с элем. Неподалеку от входа, прямо между столами, под рулады гитары и треньканье банджо, держась за руки прыгали в нехитром ритме несколько молодых пар, раскрасневшихся от танцев, духоты и возлияний. Сидевшее вокруг пляшущих, уже изрядно хмельное общество, топая и хлопая в ладоши, отбивало такт.
Мои приятели, широко улыбаясь и увлекая меня за собой, уверенно устремились именно к этой разгульной братии. Оказалось, это были земляки моих сокаютников, с которыми за время путешествия они успели познакомиться и подружиться. Так что встретили нас, вновьприбывших, буквально с распростертыми объятьями. Меня представили всей чесной компании, и вскоре я уже сидел в тесном кругу с квартовой кружкой крепкого эля в руках, и жуя сунутую кем-то толстенную сигару.
- Держись нас, ирландцев, не пропадешь! - пихнув меня в бок, рявкнул в самое ухо Том О, Коннор, старший из братьев, - Говорят, нас в Америке тоже много. А главное, мы всегда держимся вместе, дружно! Ну кто тут рискнет нас обидеть? - он сжал пудовые кулаки, обведя задиристым взглядом зал.
- Один за всех, и все за одного! - кивнув, выдал я первое, что пришло в голову.
- Что?... Да! Слушай, ты это здорово сказал! - он хохотнул, - Ладно! Давай за это и выпьем! Чо ты все киснешь, не пойму... Втюрился что-ли в кого? Плюнь! - он снова рассмеялся, после чего хитро сощурился, - А ведь ты сильный мужик, ага? Хотя так, на первый взгляд, не скажешь, что шибко здоровый. А весь - как стальная пружина... Думаешь, я простак, ага? Ни черта не вижу? Хрен ты угадал, паря, все секу! И как глядишь, и как двигаешься... Я, к сведению, в округе был первый кулачный боец, знаю, чо к чему!
Он помолчал, лукаво щурясь, потом, подмигнув, снова расплылся в улыбке:
- Ладно, не обижайся. Это твои дела... Щас плясать пойдем!
- Да я как-то... Не умею я.
- Э-э! Не финти! Хитрого ничо нету...
И мы действительно лихо поскакали с разбитными и ядреными деревенскими девками, потом снова выпили, и не однажды... Через часок-другой я, сказав что хочу проветриться, и ступая нарочито нетвердым шагом, направился к выходу.
- Ага-а! - крикнул мне вдогонку Том, - И тебя-таки проняло! Ну и здоров ты пить! Хлещешь, как воду, и - ни в одном глазу...
Сославшись на дурное самочувствие, я почти не соврал, и впрямь едва не задохнувшись в душной и дымной атмосфере салона. Выйдя на посвежелый ночной воздух, я прошел к носу судна, до места, где прогулочная галерея упиралась в запертый выход на полубак. Трап неподалеку вел куда-то наверх.
В столь поздний час заметно похолодало, и большинство пассажиров, очевидно, предпочло отсиживаться в теплой и уютной утробе судна. Вокруг не было ни души. Я остановился, и опершись на поручни высокого фальшборта, огляделся в окружающем бездонном просторе.
Океан был спокоен. Прямо по курсу, далеко на западе, догорала лиловая полоска вечерней зари. За кормой и внизу разверзлась сплошная тьма, и только в небе, чуть разбавляя чернильный мрак, холодно сияли звезды. Вдоль палубы тянул ровный, приятно бодрящий ветерок, образованный самим ходом лайнера. Пусть 'Титаник' и не собирался побивать рекорды обладателей 'Голубой ленты' - знаменитых скороходов 'Лузитания' и 'Мавритания' конкурирующей пароходной компании 'Кунард Лайн', он все-таки шел с большой скоростью. Новенькие паровые машины в 55 тысяч лошадок работали как часы.
Я слушал их мерный, едва ощутимый здесь, у полубака, перестук, и думал о хладнокровном человеке, которому суждено было родиться на свет спутся три с лишним столетия - о моем шефе, Айроне Сете. Подумать только! Ведь кроме пары резких слов он, казалось, не выразил никакой нервозности в те бесконечные часы, пока после пропажи скуттера раскручивался механизм следствия, и все, то есть весь НАШ МИР, буквально висел на волоске! А шеф как всегда - немного ворчлив, но холоден, невомутим, точен. Хотя, разумеется, Сет, бывший инженер-электронщик, лучше чем кто-либо представлял, что разобраться в блокирующих системах темпопривода - задача не из легких. Она требует времени даже у классных спецов. Да и само обращение со скуттером - по себе знаю - требует навыка. Кстати, прикидывая возможные варианты развития событи, мы не исключали, что Шарп и вовсе не попадет в прошлое. Или, что было бы тоже неплохо - улетит куда-нибудь в мезозой, к динозаврам. Но делать на это ставку, вовсе ничего не предпринимая, было чистым безумием. На карте стояло так много, что...
Ход моих мыслей внезапно прервал негромкий женский вскрик где-то наверху. Что-то вроде 'А-ах!' Кричала явно молодая женщина... Во избежание дальнейших сюрпризов, я тотчас 'укорился', и застыл в ожидании, готовый, смотря по обстоятельствам, мгновенно исчезнуть или прийти на помощь. Хотя, само собой, вмешиваться во что-то помимо моей прямой задачи было крайне нежелательно.
Спустя, как мне показалось, много времени, ставшего как-бы тягучим, сверху, медленно падая за борт, опустилось что-то небольшое и светлое. Что именно, я во мраке сразу не разглядел. Перекинув одну ногу через поручни, и держась сжатыми бедрами за фальшборт, я спокойно вытянул руку и легко поймал этот предмет, оказавшийся почти невесомым. Спрыгнув обратно на палубу, я рассмотрел свой улов. То была женская соломенная шляпка с алой лентой и кокетливым пучком искусственных цветочков на тулье...
Убедившись, что опасности нет, я вернулся в обычный ритм, и поднявшись по ближайшему трапу на следующую палубу, едва не столкнулся с вышедшей из мрака стройной женщиной в длинном платье и пелерине на плечах. Ее пышные темные волосы свободно плескались по ветру. Черты лица незнакомки скрадывала тьма, но все же не настолько, чтобы не убедиться, что она молода и несомненно миловидна. Непроницаемые во мраке провалы глаз даже усиливали ее обаяние волнующим ореолом тайны.
Я первым нарушил молчание, протянув ей шляпу:
- Держите, и больше не роняйте!
- Вы же могли упасть... - тихо отозвалась она глубоким грудным контральто, несколько нерешительно принимая деталь своего туалета.
- Это вряд-ли! - я вдруг рассмеялся, - Но, честно говоря, я как-то не успел подумать об этом.
- Да уж! Вы были как... Как черная молния! Вы моряк?
- Бывший... И поверьте, мне было бы очень жаль, если бы ваша милая шляпка навеки сгинула в бездонной океанской пучине. Там так холодно и пустынно, не то что в уютной шляпной коробке, или на вашей теплой макушке... Кстати, наденьте ее, а то еще простудитесь!
Она звонко рассмеялась, послушно надев шляпку и ловко завязав ленту у подбородка:
- Бывший моряк, а теперь поэт... Может, вы все-таки представитесь мне?
- Извольте. Джон Брюс. Из Глазго.
