- Что ж, дочищу эту хадость, пойду, - окончательно образумилась она. Влад придет, а у меня уже все в шляпе!
И Люси опять засела за миног.
* * *
Фефелу рвало. Комната была уже вся заблевана, и он начал пробираться в коридор. Здесь его сразу же вырвало одной желчью и сдавливало, и сдавливало живот. Спазмы подходили ко рту, Сжимали горло.
- Уже блевать нечем. Ох! - побежал он в ванную. - Под воду, холодную воду! - дошло до него.
Навстречу из темноты выскочил папаша Ферсит. Обычно Ферсит сидел в своей спальне, которую он называл Броненосец Потемкин, и пил. Света в этой спальне не было, окно Ферсит уже давно заложил кирпичом и забаррикадировал пустыми пузырями, лампочки подавил. Сидел там день и ночь и пил. Но тут он услышал шум и выскочил в коридор.
- Ты что, Славик? - озабоченно спросил Ферсит.
- Иди ты на хуй! - закричал на него Фефела.
- Ты, еб твою мать! - резко повернул на 180 градусов Ферсит и, строя трехэтажные матюги, полез снова в недра Броненосца.
Но Фефела его и не слушал. Он повернул кран, и сунул голову под струю.
- Проклятый Пафнутий. Всех этих коновалов в газовые камеры.
Дело в том, что утром Фефеле неспалось, и он решил прогуляться. Шаг, другой и не заметил он, как оказался на Васильевском.
- Ну, тут уж и податься некуда! - рассердился Фефела и сразу же вспомнил, что как раз на Васильевском-то и квартирует Пафнутий с этой новой Люси.
'А ну!' - подбодрил себя Фефела и двинулся к дому, стоявшему, как пуп земли Русской, в середине острова.
Запыхался, поднявшись, отдышался, перевел дух и деликатно постучал.
Тишина.
'Ну, - подумал Фефела, - тем лучше'. Хотел уже постучать другой раз, но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге нарисовалась Люси.
- А Влада нет, - моментально оценив ситуацию, качнула она головой. Проходи!
Фефела, сам еще не зная зачем, зашел.
- Он скоро придет, - сверкнула глазами Люси, прошмыгнула в спальню и юркнула под одеяло. - Проходи, садись! - и она повелительно похлопала по краю своей кровати. - У Влада все равно ключа нет. Он стучаться будет.
Фефела присел.
- Вот ты, Слава, все астрология, астрология, - начала Люси. - А ты знаешь, что я хиромантию...
- Нет, не знаю, - поспешил перебить ее Фефела.
Он и так-то не знал, зачем здесь сидит, а тут еще эта околесица. 'Приехала, сам черт не найдет откуда, запрыгнула Владику на холку, вцепилась и сосет нашу Петербургскую кровушку', - думал Фефела.
А Люси шла напролом:
- Не знаешь... Вот, дай-ка мне руку. Тут посмотришь и в сто раз точнее всяких звезд увидишь. Давай- давай, - и она ухватила Фефелу за руку.
'Теплая. Баба, - почувствовал Фефела. - Сейчас завалит к себе в постельку, и Владик как раз придет. Зачем мне не спалось утром?!'
В дверь постучали. Люси дернулась и нехотя отложила руку Фефелы.
- Иди открой, Слава, - будто через силу и в то же время властно проговорила она.
'Черт! - прошептала про себя Люси, и вонзила длинные ногти в ладошку. Ну, тогда мы тебя под захохулину!'
Пафнутий вбежал, сразу начал его кружить, тискать, и Фефела сам не заметил, как оказался на стуле. А дальше все шло как по маслу. У Фефелы, конечно, была найдена восьмилетняя порча со всеми вытекающими отсюда последствиями.
И вот, наконец, рвота кончилась и облегченный, бледный еще, но уже светлеющий Фефела, утираясь полотенцем, напевал:
- Von Wasser haben wir's gelehrnt,
Von Wasser
В дверь постучали.
Фефела на цыпочках подбежал к засову и закричал на всякий пожарный не своим голосом:
- Кто?
- Это я! - ответил Зигфрид.
- А, Дима, проходи! Проходи, Sieg heil! - улыбался Фефела.
- Sieg heil! Я штудировать, - смело начал Зигфрид.
- Хорошо, хорошо! Давай, вот сюда! - и Фефела распахнул дверь в свою залитую солнцем комнату.
* * *
Пафнутий пришел домой черный.
- Ты шо, Влад? - вышла ему навстречу с тазом Люси.
В тазу скользили очищенные змеи.
- Вставили мне! - сердито ответил Пафнутий, не обращая внимания на лихо исполненную работу.
- Шо вставили, куда? - буквально поняла его слова Люси, и заглянула осторожно Пафнутию за спину.
- Пистон! - еще злее крякнул Пафнутий, и, плюхнувшись в кресло, уставился в окно.
Люси прямо с тазом присела на кружащийся пианический стульчик и завыла себе под нос что-то невероятно грустное. Пафнутий постукивал ей в такт по спинке кресла, а потом, будто опомнившись, грохнул своим шахтерским кулаком и закричал:
- Да перестань ты выть!
От неожиданности Люси вздрогнула, тазик вырвался из ее разбухших рук, и змеи заструились по лакированному паркету. Пятьдесят две роскошных сочащихся змеи.
Пафнутий, глядя на эту картину, начал судорожно накладывать на себя кресты, а Люси, задыхаясь от обиды, вскочила и хотела было бежать, но подскользнулась на первой же змеюке и упала. Да в шевелящийся миножий клубок, где начала сама извиваться, пытаясь подняться, и тем самым оживляя всю эту вражью кучу.
- Да ты, Люси, минога! - закричал Пафнутий.
- Никакая я не миноха! - фыркала зло Люси, пробуя встать. - Лучше б руку подал, помох бы!
Пафнутий привстал в кресле и подал Люси руку. Она поднялась, отступила на шаг от змеиного клубка, и дружелюбно спросила:
- А за шо тебе вставили-то его?! - она забыла, что вставили там Пафнутию.
- Да в том-то и дело, что ни за что! - чуть не плача закричал Пафнутий. - Видите ли я еще не въезжаю в технологию очистки...
- Так ведь ты же не чистил! - закричала Люси, чувствуя боль в руках и уходящую из-под ног почву.
- Да это не так важно! - лихо отрезал Пафнутий. - Короче, все это - в унитаз! Не имею ранга!
- Какого ранха! В какой унитаз, Влад, ты шо?! Я же своими фортепианными пальцами всю эту хадость от А до Я, а теперь в унитаз. Ну нет! - свирипела Люси. - Раз так, я буду их есть. Жарить, парить, солить, консервировать, закопчу пару! В унитаз! Ты сколько денех, Влад...
И тут Люси осеклась. Пафнутий, сидя в кресле и вскинув руки вверх, повернулся к окну и молился.
Люси со слезами на глазах собрала змеюк в тазик, высыпала их в унитаз и надавила черный шарик рычажка. Вода с удовольствием вырвалась из бачка и понесла рыб обратно в их родную стихию - вертеть жабрами и качать плавниками. Отпустив последнюю миножку, Люси села на очко и заплакала, обхватив свою остроконечную голову.
* * *
Лопоухий выгрузился из метро и расслабился. Погода вокруг курилась весенним ароматом пирожков и семечек. Улыбаясь ветру и зданиям, он вступил на пихтовую аллею, собираясь проделать свой обычный путь исцеления. Когда ему бывало нехорошо, Лопоухий шел одним и тем же, найденным еще в юности маршрутом и пока проходил его, оглядывая вдоль и поперек изученные реалии, пока следовал не спеша, как
