потом распахнулась дверь.
В дверном проеме показалась крупная негритянка с широким добродушным лицом. Она улыбнулась мне и подалась вперед - вроде как собралась выйти, но дальше верхней ступеньки не двинулась. Из-за ее ног выглядывал негритенок, он не спускал с меня взгляда - глаза его были полуприкрыты. Я учуял, что в трейлере больше никого нет, я такое с ходу чую.
- Извините, если помешал, - говорю. - Но у меня незадача вышла. Я Эрл Мидлтон.
Женщина поглядела на меня, потом в темень, где таилось шоссе, будто то, о чем я рассказал, можно разглядеть.
- И что за незадача? - спрашивает и снова перевела глаза на меня.
- Машина сломалась на шоссе, - говорю. - Самому мне ее не починить, вот я и подумал, может, вы разрешите позвонить - вызвать помощь с вашего телефона.
Женщина понимающе улыбнулась.
- Шагу не можем ступить без машин, верно?
- Ваша правда, - говорю.
- Без них все равно как без сердца, - говорит; лицо ее блестело в свете лампочки у входа. - А где ваша машина?
Я обернулся, вгляделся в темноту, но ничего не увидел: даром, что ли, мы упрятали машину подальше.
- Вон там, - говорю. - В темноте ее не различить.
- А кто сейчас с вами? - говорит она. - Жена ваша с вами?
- Она с моей девчушкой и нашей собачкой в машине, - говорю. - Дочка заснула, не то они пришли бы вместе со мной.
- Зря вы их оставили одних - темень-то какая. - Женщина нахмурилась. - На дороге такие безобразия творят - жуть.
- Мне, пожалуй, лучше побыстрее вернуться к ним. - Я старался выглядеть честным, а почему бы и нет: ведь если не считать, что Черил не спит, а Эдна мне не жена, все - чистая правда. Правда обязательно сослужит службу, если только дать ей ход, а я хотел, чтобы она сослужила мне службу.
- Я заплачу за звонок, - говорю. - Поднесите телефон к порогу, и я позвоню отсюда, где стою.
Женщина снова всмотрелась в меня так, словно хотела сама доискаться до правды, потом - в темноту. Ей было за шестьдесят, а может и нет, точно не скажу.
- Мистер Мидлтон, вы меня не ограбите? - и улыбнулась, будто это мы промеж себя шутим.
- Другим разом, - говорю - и улыбнулся, непритворно улыбнулся. - Сегодня я что-то притомился. Как-нибудь другим разом.
- В таком случае мы с Террелом разрешим вам позвонить от нас, хоть папы и нет дома, верно, Террел? Это мой внук - Террел-младший. - Она положила руку на голову мальчонки и посмотрела на него. - Террел ничего не скажет. А если б и сказал, он разрешил бы вам позвонить. Он славный мальчонка. - Открыла сетчатую дверь, и я вошел.
Трейлер был большущий, ковер на полу новый, диван новый, гостиная просторная - прямо как в настоящем доме. Из кухни пахло чем-то сытным, вкусным, и трейлер казался не времянкой, а новым уютным домом, куда только что въехали хозяева. Мне доводилось жить в трейлерах, но что это были за трейлеры - чисто улиткин домик: комната одна, никакой тебе уборной, в них и душно, и тягостно, но я-то думал, может, это только мне в них тягостно.
В комнате стоял большой телевизор 'Сони', на полу разбросаны игрушки. Междугородный автобус был мне знаком: я раздобыл такой для Черил. Рядом с телефоном стояло новое кожаное кресло со скамеечкой для ног, негритянка знаком показала мне, чтобы я сел, звонил, и дала телефонную книгу. Террел принялся перебирать игрушки, а женщина, покуда я звонил, сидела на диване, смотрела на меня и улыбалась.
В книге значились три таксомоторные компании, телефоны разнились всего на одну цифру. Я набрал по порядку все три номера, ответил лишь последний, причем поименовался названием второй компании. Я сказал, что нахожусь на шоссе, не доезжая автомагистрали, и что мою жену с ребенком надо отвезти в город, а насчет буксировки я договорюсь позже. Покуда я объяснял, где нахожусь, я выискал название буксирной службы - на случай, если таксист поинтересуется.
Когда я повесил трубку, негритянка все еще сидела и смотрела на меня точь-в-точь так, как всматривалась в темноту, так, словно доискивалась до правды. И при всем том улыбалась. Чему-то она радовалась, и я напомнил ей об этом.
- Славный у вас домик, - говорю и откинулся в кресле, а в нем все равно как за рулем 'мерседеса': век бы с него не встал.
- Этот дом не наш, мистер Мидлтон, - говорит она. - Это дома компании. Они сдают их нам, можно сказать, за так. А у нас свой дом есть, в Рокфорде, в Иллинойсе.
- Так это ж хорошо.
- Что ж хорошего, мистер Мидлтон, раз приходится вдали от дома жить, правда, мы здесь всего три месяца пробудем, и нам станет полегче, когда Террел-младший в свою, особую, школу пойдет. Сына-то нашего убили на войне, его жена сбежала, а Террела с собой не взяла. Нет-нет, не беспокойтесь. Он нас понять не может. Так что мы мальчоночку не обидим. - Она сложила руки на коленях и умильно улыбнулась. Симпатичная женщина, розово-голубое цветастое платье ее толстило; такой женщине на таком диване в самый раз сидеть. Сразу видно - добрая душа; меня обрадовало, что она не озлобилась, живя с больным мальчонкой в таком месте, где никому в своем уме и минуты по своей воле не прожить.
- А где вы живете, мистер Мидлтон? - вежливо так спрашивает она, и улыбка у нее все такая же сожалительная.
- Мы с семьей сейчас переезжаем, - говорю. - Я офтальмолог, мы возвращаемся во Флориду - я оттуда родом. Думаю завести практику в каком-нибудь городке, где круглый год теплынь. В каком, еще не решил.
- Флорида - хорошее место для жизни, - говорит она. - Я так думаю, Террелу бы там понравилось.
- Можно вас кое о чем спросить? - говорю.
- Почему бы и нет, - говорит.
Тут Террел давай возить по экрану телика свой автобус и так его исцарапал, что каждому, кто будет телик смотреть, царапина бросится в глаза.
- Террел, сынок, не надо, - говорит она и голоса при том не повысила. А Террел знай возит автобус по экрану, и она опять мне улыбнулась так, будто кому- кому, а нам с ней много чего плохого довелось испытать. Только я знал, что Черил нипочем не станет портить телевизор. Она умеет ценить хорошие вещи, а Террел нет, и мне стало эту славную женщину жалко.
- О чем же вы хотели спросить? - говорит она.
- Что на этой фабрике - или чего там, позади трейлеров, где огни горят, делают?
- Золото добывают, - говорит и улыбнулась.
- Что-что? - спрашиваю.
- Золото, - говорит негритянка и улыбнулась; да она, почитай, все время, что я у них пробыл, улыбалась. - Здесь добывают золото.
- Вон там вон добывают золото? - говорю и указал пальцем.
- Каждую ночь и каждый день, - и улыбнулась; видать, рада этому радешенька.
- Ваш муж там работает? - спрашиваю.
- Он пробирщик, - говорит она. - За качеством следит. Работает три месяца в году, остальное время мы живем дома, в Рокфорде. Нам этой работы долгонько пришлось дожидаться. Мы рады были, что внучек живет у нас, но, по правде сказать, я не против, чтобы он уехал. Нам сейчас самое время начать жизнь по-новой, - и она улыбнулась во весь рот мне, потом Террелу - тот ненавистно зыркнул на нее с пола. - Вы говорили, у вас есть дочь. Как ее зовут?
- Ирма Черил, - говорю. - По моей матери.
- Славно-то как. И она у вас ко всему еще и здоровенькая. По вас сразу видно. - Она жалостливо посмотрела на Террела-младшего.
- Мне, похоже, повезло.
- До поры до времени. От детей, от них как радость, так и горе. Мы, покуда муж не получил работу здесь, на золотом руднике, бедовали. А теперь, когда Террел уедет в школу, мы помолодеем. - Она встала. - Как бы вам такси не упустить, мистер Мидлтон, - говорит и пошла к двери, но не для того, чтобы меня выпроводить. Учливости ей было не занимать. - Если нам вашу машину не видно, таксисту и подавно.
- Ваша правда. - Я встал, хоть и не хотелось мне вставать с этого кресла, до того в нем было покойно. - Мы еще не ели, а ваше варево так пахнет, что враз чуешь, как оголодал.
- В городе есть хорошие рестораны, их легко найти, - говорит негритянка. Жаль, что вы не познакомились с моим мужем. Он у меня замечательный. В нем вся моя жизнь.
- Передайте ему большое спасибо за телефон, - говорю. - Вы меня выручили.
- Вас выручить было нетрудно, - говорит она. - Для чего же еще мы на земле живем, как не затем, чтобы выручать друг дружку. От судьбы не уйдешь, а я вам всего только и помогла, что пойти дальше.
- Давайте надеяться, что все будет хорошо, - говорю и попятился в темноту.
- Я буду надеяться, мистер Мидлтон. Мы с Террелом оба будем надеяться.
Я все махал ей рукой, пока не ушел в темень к укрытой в ночи машине.
Когда я добрался до нее, такси уже пришло. Видны были красно-зеленые огоньки на крыше: они просвечивали сквозь высохшее белье, и я забеспокоился не наговорила ли Эдна чего-нибудь такого, из-за чего нам не поздоровится, чего-нибудь о машине или о том, откуда мы, мало ли чего. Вот тогда я и подумал, что никогда не умел ничего толком замыслить. Вечно у меня между тем, что я замыслил, и тем, что случалось, был зазор, и мне приходилось применяться к обстоятельствам и надеяться, что я не влипну. Для закона я нарушитель. Но думал-то я по-другому, не как нарушитель, и я не хотел ничего нарушать святая истинная правда. Но как-то я прочел надпись на салфетке: от замысла до поступка путь не близкий. Мне мои поступки обходились дорого: частенько поступки мои были поступки нарушителя, а замыслы мои были - чистое золото, не хуже того, что добывали там, где горели и сверкали огни.
- Папк, мы тебя ждем, - говорит Черил; я уже пересек дорогу. - Такси здесь.
- Вижу, - говорю и схватил Черил в охапку.
Шофер сидел на водительском месте, покуривал; свет в салоне не выключен. Эдна в ковбойской шляпе стояла, опершись промеж хвостовых фар о багажник.
- Что ты ему рассказала? -
