собеседника свирепый взгляд, и Иерусалим попятился. — И позвольте вам сказать, что, если я только увижу вас ближе полумили от могилы магистрата, я забуду законы божеские и человеческие и приложу все усилия, чтобы мой сапог, которым я пну вас в зад, выбил вам зубы с внутренней стороны. Я ясно выразился?
Иерусалим попятился:
— Я же только предложил!
— До свидания, и скатертью вам дорога.
Мэтью обошел проповедника и пошел своим путем.
— О нет, не до свидания! — крикнул вдогонку Иерусалим. — Лучше «прощай»! Но не до свидания! Есть у меня чувство, что ты опустишь на меня взор свой в неведомом грядущем, ибо я странствую по землям этим безбожным, растленным и впавшим в низость греха в вечной — в вечной, говорю я! — битве с поганым семенем сатанинским! И потому говорю я тебе, брат мой Мэтью, «прощай»… но никогда «до свидания»!
Голос — который мог бы, наверное, краску с деревянной мебели содрать, дай ему Иерусалим полную волю, — стал затихать, когда Мэтью свернул на улицу Истины. Он не смел оглянуться, потому что превращаться в соляной столп ему сегодня никак не хотелось.
Проходя мимо тюрьмы, он даже взглядом не удостоил это ненавистное строение, только в животе сжался ком, когда Мэтью вступил в ее тень.
И пришел к дому Рэйчел.
Рэйчел занималась делом. Она вытащила во двор массу мебели, рядом стояла наготове лохань мыльной воды. На очистительное солнце выложили также и одежду, постельное белье, матрас, котлы и сковороды, башмаки и почти все, что было в хозяйстве.
Дверь стояла широко распахнутой, как и ставни. Проветривает дом, подумал Мэтью. Хочет снова здесь поселиться и создать заново домашний очаг. Да, Рэйчел была больше похожа на Бидвелла в своем упорстве — или дурацком упрямстве, — чем сама думала. И все же, если потогонный труд может снова превратить эту крысиную развалину в нормальное жилье, у нее будет собственный особняк.
Мэтью прошел через двор, пробираясь среди наваленных пожитков. Вдруг ему преградила дорогу маленькая коричневая собака, вскочившая из дремоты рядом с лоханью, приняла угрожающую позу и стала гавкать, да так, что могла бы в громкости потягаться с проповедником.
Рэйчел вышла на порог и увидела, кто пришел.
— Тихо! — скомандовала она. — Тихо!
И хлопнула в ладоши, привлекая внимание дворняги. Пес перестал трубить тревогу и, помахав хвостом и зевнув во всю пасть, снова плюхнулся на теплую от солнышка землю.
— Ну-ну! — сказал Мэтью. — Кажется, у тебя теперь охрана.
— Приблудилась ко мне сегодня утром. — Рэйчел вытерла грязные руки о не менее грязную тряпку. — Я ей дала сухарь с ветчиной из тех, которые сделала мне миссис Неттльз, и мы сразу стали сестрами.
Мэтью оглядел груды мебели и прочих предметов.
— Кажется, у тебя полно трудов.
— Будет все не так плохо, когда я отмою дом.
— Рэйчел! — сказал Мэтью. — Но ты же не собираешься здесь оставаться?
— Это мой дом, — ответила она, пронзая его пристальным янтарным взглядом. Голова у нее была замотана синим набивным шарфом, лицо вымазано грязью. Серое платье и белый передник были грязны не менее. — Почему это вдруг я его оставлю?
— Потому что… — Он заколебался, потом показал ей ящичек. — Потому что у меня для тебя кое-что есть. Можно мне войти?
— Да. Только извини за беспорядок.
Подходя к двери, он услышал, как что-то пролетело сзади, и подумал, что грозный часовой решил откусить кусок его икры. Резко обернувшись, он успел увидеть коричневую собаку, летящую галопом по полю в погоне за двумя крысами. Поймав одну из них, она стиснула пискнувшую тварь мертвой хваткой челюстей.
— Она любит за ними гоняться, — сказала Рэйчел.
Внутри пустого дома Мэтью увидел, что Рэйчел отскребает лишайники с пола лезвием топора. Грибы и плесень расползлись по стенам и цвели причудливыми лиловыми и зелеными оттенками, которые могут привидеться только в горячечном бреду. Но Мэтью заметил, что там, куда попадало солнце, эта растительность стала пепельной. У стены стояла метла рядом с кучей пыли, грязи, крысиного помета и костей. Поблизости находилось ведро с мыльной водой, откуда торчала щетка.
— Ты знаешь, тут сейчас полно домов, — сказал Мэтью. — Если действительно хочешь остаться здесь, можно бы поселиться в недавно оставленном доме и избавить себя от такой большой работы. Я знаю одно очень удобное место, откуда только осиное гнездо надо будет выбросить.
— Мой дом здесь, — ответила она.
— Да, конечно… и все-таки… ты не считаешь…
Она отвернулась и подняла с пола скалку, лежавшую возле метлы. Потом подошла к стене и приложилась ухом. После этого три раза ударила по доскам, и Мэтью услышал из стены панический писк и топот коготков.
— Они со мной воюют, — сказала Рэйчел. — Почти всех я уже прогнала, а эти — вон те, что там, — со мной воюют. Но я клянусь, я их выживу. Всех до единой.
И в этот миг Мэтью понял.
Рэйчел, сообразил он, находится в состоянии шока. И неудивительно. Потерять мужа, потерять дом, потерять свободу. И даже — в то время, пока она готовилась погибнуть на костре — потерять волю к жизни. И сейчас, перед лицом устрашающей — если не невозможной — работы по восстановлению, она должна собраться и победить последнее препятствие на пути возвращения к нормальности.
Но кто, пройдя через такое пламя, сможет когда-нибудь стереть в себе память об ожогах?
— Мне жаль, что нечего тебе предложить, — сказала она, и теперь, когда он знал, что искать, то видел у нее в глазах черноту горелого. — Пройдет время, пока мой буфет снова будет полон.
— Да, конечно. — Он улыбнулся ей грустно, но ласково. — Действительно. Но ведь… он будет полон?
— Можешь не сомневаться, — ответила она и снова прижалась ухом к стене.
— Давай посмотрим, что я тебе принес. — Он подошел к Рэйчел и протянул ящичек. — Возьми и загляни внутрь.
Рэйчел отложила скалку, взяла ящичек и подняла крышку. Мэтью не увидел у нее на лице никакой реакции при виде монет и прочего.
— Открой вон тот мешочек, — сказал он.
Она вытряхнула драгоценности в коробку. И снова реакции не было.
— Их нашли в доме Джонстона. — Мэтью уже решил сказать ей правду. — Мистер Бидвелл просил меня отдать их тебе.
— Мистер Бидвелл, — сказала Рэйчел без всяких эмоций. Потом закрыла крышку и протянула ларец. — Забери их. Все подарки от мистера Бидвелла, которые могу выдержать, я уже получила.
— Послушай меня. Пожалуйста. Я понимаю твои чувства, но…
— Нет. Не понимаешь. И никогда не поймешь.
— Ты, конечно же, права. — Он кивнул. — Но ты должна понимать, что держишь в руках целое состояние. Не побоюсь сказать, что с такими деньгами, какие тебе дадут за него в Чарльз-Тауне, ты сможешь жить в стиле мистера Бидвелла в большом и населенном городе.
— Я видела его стиль, — возразила она, — и мне он не понравился. Забери коробку.
— Рэйчел, позволь обратить твое внимание на одну вещь. Не Бидвелл убил твоего мужа. И не он придумал эту интригу. Мне не особо интересны его… гм… мотивы, но он реагировал на кризис, который мог погубить Фаунт-Роял. В этом смысле, — сказал Мэтью, — он действовал должным образом. Ты же знаешь, он мог тебя повесить, не ожидая магистрата. И вполне бы оправдался.
— То есть теперь
— Поскольку ты выносишь ему обвинительный приговор за то, что не целиком его вина, — ответил Мэтью, — я просто защищаю его в суде.
Рэйчел смотрела молча, все еще протягивая ларец. Мэтью не сделал попытки его взять.
