чудовищ. Сознание было мутным.
Бренда медленно, почти по-кошачьи бесшумно подошла к Расселу и, опустившись возле него на колени, коснулась рукой его мокрых волос. Он глухо застонал и, приподняв голову, посмотрел на нее.
— Чудеса закончились, — проговорил он разбитыми в кровь губами. — Но голову я все-таки потерял.
Бренда коснулась пальцами его губ и заплакала.
16
Рассел остановил машину на поросшем высокой травой холме. Горы возле горизонта — так же, как и много столетий назад, — громоздились величественными стражами, укрывшись мягким пуховым одеялом облаков.
Бренда вышла и, щурясь от яркого солнца, сиявшего на глубоком синем небе, вдохнула прохладный горный воздух, напоенный ароматом моря и трав, залюбовалась необъятными просторами, расстилавшимися перед ее глазами. Она опустилась на траву, подогнула под себя ноги и поманила рукой Нэша. Он сел рядом и обнял ее за плечи.
— Так значит, здесь все начиналось? — шепотом спросила она.
— Да, — улыбнулся Мак-Лауд, — это моя родина. Вон за той горой, в долине, стояла наша деревня.
— Мне страшно при мысли, что все это было так давно.
— А ты не думай…
— Не могу не думать. Удивительный мир… Ты рядом и…
— Это совершенно другой мир, милая, и он остался только у меня в голове. Он живет и будет жить до тех пор, пока я дышу.
— А что происходит в том мире?
— У него своя жизнь. И если я сконцентрирую свое внимание, то смогу понять, что думают люди во всем мире. И в том, и в этом…
— Какой от этого прок? — спросила Бренда.
— Я помогу понять им друг друга.
— Сначала нужно выяснить, хотят ли они этого.
— Люди стремятся к объединению и взаимопониманию, Бренда…
— Тогда это здорово, — она прикрыла глаза ладонью, закрываясь от яркого солнца, и спросила: — А что я сейчас думаю?
— Ты? Ты думаешь, сможешь ли ты любить меня. А еще ты думаешь, каким я стал теперь.
— И каким же ты теперь стал?
— Я стал таким же, как ты. Таким же, как сотни и тысячи других людей на земле. Я могу состариться, я могу умереть, я могу иметь детей. И даже если я ошибаюсь — это не важно.
— Наверное, это будут наши общие дети.
Она потянулась к нему, но вдруг через их головы перепрыгнул из ниоткуда появившийся белоснежный конь.
— Ты можешь больше не слушать меня, старого напыщенного испанского индюка, — прозвучал издалека голос Рамиреса.
Скакун мгновение косил иссиня-черными глазами на целующихся людей, а затем вихрем понесся по зеленому лугу.
