денег, помещений и кадров системы государственной опеки. Для достижения своей цели Тереза пользовалась всеми возможными средствами, включая беззастенчивую эксплуатацию личных симпатий при вербовке коллег, например, в случае с Джоном Фрейзером. Приняв участие в судьбе Джулии, она обратилась за помощью к своим дальним родственникам. Они не были богаты, зато имели достаточно большой дом, а главное, достаточно большое сердце, чтобы приютить эту маленькую, беспомощную девчушку.
– Я хотела, чтобы ты обязательно на нее посмотрел, – сказала Терри, собираясь задернуть занавески, закрывающие окно, но в это время Джулия внезапно встала, беспомощно и отчаянно огляделась по сторонам, а потом вдруг решительно запустила обе руки в аквариум – Какого черта… – начал было Джон Фрейзер, но тут же замолчал, изумленно наблюдая за тем, как девочка быстрым шагом пересекла комнату и подошла к занятой своей работой секретарше. В ее сложенных ковшиком мокрых ладонях лежала мертвая рыбка.
Джулия смотрела, как вода капает на шикарный ковер и, наверное, может испортить его, но она не могла смириться с тем, что такое прелестное создание, эта рыбка с длинными, развевающимися плавниками, будет изуродована и съедена. Но секретарша то ли действительно не замечала ее, то ли делала вид, что не замечает. Джулия подошла почти вплотную к ее стулу и, протянув вперед обе руки, громко сказала:
– Извините, пожалуйста!
Секретарша, сосредоточенно стучавшая на машинке, подпрыгнула от неожиданности и, резко обернувшись, испуганно вскрикнула, увидев перед своим носом мокрую, блестящую рыбку.
Джулия на всякий случай немного отступила назад, но упорно продолжала добиваться своего.
– Она умерла, – сказала девочка, стараясь ничем не выдать той сентиментальной жалости, которая переполняла ее, – а другие рыбки хотят ее съесть. Это гадко, и я не желаю этого видеть. Дайте мне, пожалуйста, кусок бумаги, я заверну ее, и вы сможете бросить сверток в корзину для мусора.
Оправившись от испуга, секретарша с трудом подавила улыбку, выдвинула ящик стола и достала оттуда несколько бумажных салфеток, которые и протянула Джулии.
– Может быть, ты хочешь забрать ее домой и похоронить?
Джулии очень хотелось это сделать, но ей почудилась насмешка в словах женщины, а потому она быстро завернула трупик в салфетку и протянула секретарше, пробурчав:
– Я не такая глупая, как вы думаете. Ведь это всего лишь рыбка, а не кролик или что-то в этом роде.
Доктор Фрейзер по другую сторону зеркала хмыкнул и покачал головой.
– Сдается, ей больше всего на свете хочется похоронить рыбку по всем правилам, но гордость не позволяет признать это. – Минутное умиление быстро сменилось жестким профессиональным подходом:
– А что делать с ее умственными способностями? Насколько я помню, у нее уровень семилетнего ребенка.
Доктор Уилмер презрительно фыркнула и потянулась за папкой, в которой находились результаты тестов Джулии.
– Обрати, пожалуйста, внимание на ее результаты, – улыбнувшись, сказала она. – В этом случае тесты проводились устно, и ей не нужно было читать.
Просмотрев записи, Джон Фрейзер расхохотался:
– Да у этого ребенка коэффициент умственного развития выше, чем у меня.
– Джулия вообще необычный ребенок, Джон. Я начала догадываться об этом, еще когда знакомилась с результатами тестов, но когда я встретилась с ней лицом к лицу, то убедилась в этом окончательно. Она необыкновенно эмоциональна, впечатлительна, отважна и очень остроумна. Под ее ребяческой бравадой скрываются удивительная нежность, неиссякаемый оптимизм и несгибаемая вера в добро, которую не может поколебать даже безобразная действительность. А так как она не в состоянии облегчить собственную жизнь, то старается сделать это хотя бы в отношении младших ребятишек. Причем это повторяется во всех детских домах, куда ее помещают. Она крадет для них, лжет, чтобы их выгородить, подбивает их на голодные забастовки, и они следуют за ней повсюду, куда бы она их ни повела. В свои одиннадцать лет это уже прирожденный лидер. Но чем раньше мы сможем прекратить ее робингудство, тем лучше. Потому что все эти подвиги рано или поздно приведут ее в колонию для малолетних преступников. А ведь это в данный момент даже не самая худшая из ее проблем.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду то, что несмотря на все ее замечательные способности, самооценка девочки крайне низка, практически равна нулю. С тех пор как ее отказались удочерить, она постоянно чувствует себя нелюбимой и никому не нужной. А из-за того, что не умеет читать так же хорошо, как ее сверстники, считает себя недоразвитой и тупой. Но самое ужасное то, что сейчас она практически дошла до предела. Еще немного – и она сдастся. Пока у нее еще есть душевные силы цепляться за собственную мечту, но нить очень тонка и может оборваться в любой момент. – Голос Терри посуровел, и она отчетливо произнесла, подчеркивая каждое слово:
– А я стараюсь не допустить, чтобы огромный потенциал этой девочки, ее надежды и оптимизм были растрачены попусту. Доктор Фрейзер удивленно приподнял брови:
– Прости, Терри, что напоминаю об этом, но, по-моему, именно ты не раз подчеркивала, что в отношениях с нашими пациентами лучше обходиться без личных пристрастий.
Доктор Уилмер облокотилась о стол и улыбнулась, но если в этой улыбке и промелькнуло раскаяние, то оно было не вполне искренним.
– Понимаешь, я с легкостью придерживалась этого правила, когда моими пациентами были дети из богатых семей, которые, не получив на свое шестнадцатилетие спортивной машины за 50 000 долларов, считали, что это как-то ущемляет их интересы и унижает их достоинство. Ты сам поймешь, когда поработаешь с нами подольше и пообщаешься с такими детьми, как Джулия. Детьми, полностью зависимыми от нашей «системы» воспитательных учреждений и по какой-то причине выпавшими из этой же самой системы. Познакомившись с ними поближе, ты не сможешь спать спокойно, думая об их дальнейшей судьбе.
