– Мы вам весь город покажем…
И мы расстались.
Теперь я спокоен – в Париже я не пропаду…
Через час в аэропорту стряслась другая беда. Выручил на этот раз не паспорт, а билет.
Молодой, весьма расторопный служащий, оформлявший багаж, взглянул на весы, где стояли мои чемоданы, и как бы между делом сказал:
– Лишних десять килограммов. Доплата восемь тысяч франков.
Я обомлел. В кармане у меня только тысяча. К тому же сегодня воскресенье, посольство закрыто. Шофер (наш, русский, из посольства) наскреб у себя около двухсот франков. С минуты на минуту объявят посадку. Что делать?
Я снял с весов туго набитый портфель и тут только вспомнил, что в Риме (билет у меня был прямой: Рим – Москва, через Париж – Прагу), когда взвешивали мой багаж, я преспокойно держал портфель в руках. А здесь, дурак, бросил на весы. С грустью вручил я шоферу роскошное издание Микеланджело, подаренное в Риме, папки с увражами равеннских мозаик, альбомы репродукций итальянских музеев – авось посольство когда-нибудь перешлет. Большую бутылку Лакрима-кристи, которую я вез домой по специальному заказу, решено было распить тут же, на ходу.
И вдруг голос:
– Мсье летит в Москву?
Испугавший меня восемью тысячами молодой человек весело смотрел на меня.
– В Москву.
– В портфеле книги?
– Книги. – В руках я держал бутылку вина.
Молодой человек закрыл ладонью глаза.
– Все в порядке.
Я стал лихорадочно, пока он не передумал, запихивать книги и бутылку назад в портфель.
– Дайте ему двести франков, – сказал шофер.
Я положил несколько монет на стойку, но молодой человек с такой укоризной посмотрел на меня, что я тут же спрятал их в карман.
– Бон вояж, – сказал он. – Салю а Моску! [Привет Москве! (фр.)]
По приезде в Москву заграничный паспорт я сдал. А билет сохранил – какое-то чувство благодарности не позволило мне его выкинуть.
Но не пора ли все-таки приняться за начало? Еще Чапек в своих «Английских письмах» рекомендовал: «Начинать – так начинать сначала». Я не последовал этому совету. Поэтому, чтобы искупить свою вину, начну даже немножко раньше начала.
Поездка за границу – уточню, первая поездка – сложна тем, что еще задолго до того, как ты получил паспорт, сотни друзей и знакомых начинают давать тебе советы (о поручениях я уже не говорю).
– Ходи только в белой рубашке, цветных там теперь не носят. И трикотажных тоже.
– Помни о ноже и вилке… Ешь двумя руками.
– Этот пиджак слишком короток. О нем не может быть и речи.
– Не пей много…
– Смотри не протягивай даме руку первым.
– Если будешь в Помпее, не забудь о лупанарии. Это, говорят, самое интересное.
– Везде и всюду давай чаевые, не жмись.
– Смотри не пей много.
– Не забывай на ночь выставлять ботинки в коридор. Самое важное за границей – начищенная обувь.
– Побольше папирос и марок. Там все собирают марки.
– Джоконда и Венера Милосская… Не посмотришь их, можешь не возвращаться.
– Главное – не пей!
– А где черный костюм? У тебя нет черного костюма? Можешь тогда не ехать. Вечером тебя никуда не пустят.
Черным этим костюмом меня так замучили, что в конце концов я его купил. С трудом, в «комиссионке» – кто у нас теперь носит черные костюмы? Потом перешивал. Потом покупал серый в полоску галстук. Потом черные носки и туфли…
Все это стоило много времени и забот, чтобы мирно провисеть около полугода в шкафу – поездку нашу отложили – и наконец, попав в Италию, так же мирно пролежать в чемодане. Да, в Италии, оказывается, так же как и у нас, никто не носит черных костюмов. Надевают только в исключительных случаях, на официальные рауты и приемы, которые, бог миловал, программой нашей поездки предусмотрены не были. Я воспользовался этим и упрятал костюм на самое дно чемодана, а чемодан оставил в Риме, когда мы поехали на север Италии. И был наказан за свое легкомыслие – не попал в театр Ла Скала. Билеты так и пропали. Не попал, потому что сидеть в партере в мосторговском цветном, пусть даже и полуторатысячном, костюме категорически запрещено. Возможно, в тот вечер правило это соблюдалось с особой строгостью – на
