– Понятно, – кивнул следователь.
Бомж не добавил к описанным событиям ничего нового, кроме того что парень этот был не в пиджаке, а в плаще, и вовсе не в коричневом, а сером, а росту был никак не меньше метр девяносто. И при этом прихрамывал то ли на левую, то ли на правую ногу.
– Понятно, – опять кивнул Звягинцев, выслушав эту ахинею. На этот раз голос его звучал еще более пессимистично.
Покончив с бомжем, он обратился к музыканту. Это был ироничный молодой мужчина в белой рубашке и черном кожаном жилете. Он уже упаковал саксофон в футляр и теперь стоял, зажав этот футляр между ног, как величайшую ценность, и засунув руки в карманы. Показания старушки и бомжа он выслушивал с кривой ухмылкой.
– Бабулин портрет правдоподобней, – сказал музыкант. – Я как раз отдыхал после соло. Достал сигаретку, закурил. Стал глазеть по сторонам. Люблю посмотреть на людей в метро. Встречаются такие интересные типажи... Впрочем, неважно. Тут мимо меня проходит парень... В коричневом пиджаке, как и сказала бабушка. Роста скорей высокого, чем среднего... – Музыкант задумался. – Где-то около метра восьмидесяти с копейками. Стройный, поджарый, в темных очках. И вот еще деталь – длинные черные волосы.
– Конский хвост? – спросил Звягинцев.
– Нет, – покачал головой музыкант. – Наоборот, распущенные. Из-за этой шевелюры и из-за темных очков лица было совсем не разглядеть.
– Понятненько, – сказал следователь. – Что было дальше?
– Дальше? Шел он очень быстро. А как только поравнялся с киоском, тут же выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил. Прямо на ходу. И, не останавливаясь, зашагал дальше.
Звягинцев прищурился:
– Куда он пошел?
Музыкант растерянно развел руками:
– Вот этого я, извините, не заметил. Все мое внимание было обращено на упавшую женщину. Да и... – Музыкант усмехнулся. – Разве это так уж важно? Он мог пойти куда угодно. Может, он сидит сейчас в баре, под землей, и спокойно попивает кофе. Метрах в пятидесяти от нас.
– Ну это вряд ли, – сухо заметил Звягинцев. – Еще что-нибудь необычное заметили?
– Не знаю. – Мужчина пожал плечами. – Был еще один парень в очках. Свидетель. Похож на студентика. Но как-то уж очень быстро он ретировался.
– Точно, – поддакнула бабуля. – Был очкарик. Он еще за милицией побежал.
– Сержант, – подозвал к себе Звягинцев краснолицего милиционера. И когда тот подошел, спросил: – Кто вас позвал?
– Да мальчонка какой-то. Шустрый такой, лет десяти – двенадцати.
– Где он теперь?
Сержант сдвинул на затылок фуражку и пожал крепкими плечами.
– А шут его знает. Где-то потерялся. Может, тут где-нибудь бегает?
Звягинцев повернулся к свидетелям и вопросительно посмотрел на музыканта.
– Нет, – покачал головой музыкант. – Это не тот. Тому лет двадцать – двадцать пять. Он в тот момент стоял у киоска. А когда женщина упала, наклонился над ней и... – Музыкант замер, как будто пораженный какой-то мыслью.
– Что? – нетерпеливо спросил Звягинцев. – Что он сделал?
– Точно не знаю. Но я видел, как он взял в руки ее портфель. Потом повернулся и крикнул, чтобы звали милицию.
– Да, – опять вмешалась в разговор старушка. – Так и сказал: бегите, говорит, за милицией. Женщину, говорит, убили.
Вернулся Славик с собакой. Оба тяжело дышали.
– Ну? – спросил Звягинцев.
– Потеряли метрах в тридцати от выхода, – доложился Славик, с трудом переводя дыхание. – Рэд довел до большой лужи с серными разводами – и каюк. Дальше ни в какую.
Звягинцев посмотрел на пса тяжелым, полным осуждения взглядом. В ответ Рэд прижал уши и, опустив лохматую голову, уткнул взгляд в землю, словно почувствовал свою вину.
– Ладно, – сказал псу Звягинцев. – Не казни себя.
Он ласково потрепал Рэда по загривку.
Подошедший сзади оперативник тронул следователя за плечо. Звягинцев вздрогнул. Быстро обернулся и процедил сквозь зубы:
– Еще раз так сделаешь – пристрелю.
– Простите, Сан Саныч, – весело откликнулся оперативник. – Вот ее документы, достали из портфеля. Я думал, вам интересно. Но если нет – я могу отнести их обратно.
– Поговори мне еще, – с угрозой сказал Звягинцев. И проворчал, раскрывая паспорт: – Тоже мне остряк-самоучка... Так-так-так... Что тут у нас? Доли Гордина. Сорок четыре года. Родилась в Новгороде... А это? – Он взял из рук оперативника коричневую кожаную корочку с золотым тиснением. – Журналистское удостоверение... И где же это мы работаем?.. Ага, радио «Свободная волна»... Интересно, интересно...
– Сан Саныч, – прервал его размышления оперативник, – в сумочке не было кошелька. Вряд ли женщина могла отправиться гулять по центру Москвы, имея в кармане восемь рублей мелочью...
– Соображаешь, – кивнул Звягинцев. – Стало быть, это...
– Ограбление, – с готовностью предположил оперативник.
Звягинцев смерил его уничтожающим взглядом, тихонько покачал головой и тихо произнес:
– Не думаю. Слишком уж хитро сработано для простого ограбления. Скорей всего, нас хотят пустить по ложному следу. Хотя... – Он пожал плечами. – Если в сумочке кроме кошелька был еще и конверт, туго набитый долларами, то почему бы и нет. Что у нас с пальчиками?
– Коля работает. Есть на портфеле... Не знаю, правда, чьи...
– Хорошо, – отрезал Звягинцев. – Приобщим к делу, а там видно будет. – Он закурил новую сигарету и выпустил дым в сторону молодого оперативника. – Иди помоги ребятам. Загляните в каждую урну в радиусе пятидесяти метров. Может, найдем еще что-нибудь интересное.
– Ага, – кивнул оперативник. – Например, пару-тройку бутылочек. Сдадим – и заработаем себе на мороженое.
– Не знаю, как остальные, а ты у меня точно заработаешь, – погрозил ему дымящейся сигаретой Звягинцев. – Хватит трепаться. Действуй.
Оперативник демонстративно поморщился, тяжело вздохнул – дескать, такая уж наша сыскарская доля – и отправился выполнять приказание.
А Звягинцев, смоля сигаретку, принялся заполнять протокол осмотра.
Прошло несколько минут.
– Так, граждане, – обратился к свидетелям Звягинцев. – Теперь подходим ко мне и сообщаем свои адреса и номера телефонов.
– Что, опять? – всплеснула руками старушка.
– А паспорта вернете? – блеснув белоснежными зубами, спросил музыкант.
– Да, разумеется. – Звягинцев посмотрел на музыканта тяжелым взглядом. – Сейчас проедете с нами для составления фотопортрета.
– Товарищ милиционер, я не могу, – заартачился музыкант. – У меня сегодня еще концерт.
– Что за концерт?
– Играю в парке.
Звягинцев задрал рукав пиджака и взглянул на часы.
– Во сколько? – спросил он музыканта металлическим голосом.
– В пять, – ответил тот.
– До пяти успеете.
– Батюшки, – встрепенулась бабуля. – А как же моя сумка?
Звягинцев поморщился:
