- Назад... - снова прохрипел Захаров с натугой. - Два миллиона лет люди... сто миллионов - звери... не совладать... Назад!
Побледневший от внутренней боли Говорков смотрел, как он стянул скатерть на пол и лег. Громко захрустели осколки посуды.
Подошла Таня и заревела в два ручья, размазывая ладонями по щекам синюю краску с ресниц.
- Что же... это... Леонид Леонидыч? - спросила она сквозь рыдания.
- Это... конец, - ответил он тихо. - Проснулась не только человеческая память, но и звериная. И этот процесс продолжается. Инстинкты далеких предков полностью загасят искорку разума... Ибо разум существует ничтожно мало... Значит, этим путем идти нельзя... Как видишь, Таня, отрицательные результаты тоже дают пользу.
Но шутка получилась слишком горькой, Таня заплакала еще громче. Где-то истерически звонил телефон, в лаборатории появились незнакомые люди.
В течение дня Захаров или то, что осталось от его личности, метался с ревом по опустевшему помещению, злобно скалил зубы. Передвигался скачками, попадаться ему на глаза боялись. Постепенно он покрывался шерстью.
Говорков подозвал Раппопорта.
- Смотри, в этом сейфе находится вся документация. Чертежи, расчеты, записи опытов, протоколы испытаний, словом, все, что понадобится для нового поиска. Продолжать тебе. Возьми ключ.
- Леонид Леонидович... - прошептал Раппопорт потрясенно. В глазах у него стояли слезы.
- Запомнил? Ну дай обниму тебя напоследок!
Уже на выходе он обернулся и увидел покрытое шерстью животное, которое медленно опускалось на четвереньки.
А на улице бушевала весна. Теплый ветер обрывал лепестки абрикосового цвета и щедро усыпал ими высохший тротуар. По разлинованному асфальту прыгали веселые маленькие человечки, пахло свежей зеленью.
И горько уходить такой весной... Он теперь знал, почему эволюция не позволила передавать знания по наследству. Стать высокоорганизованным мог только вид, готовый получать новые знания, даже ценой жизни.
