Узнав о разводе, Фрида расплакалась:
– Что я скажу соседям, родным, друзьям?
Отец слушал по отводной трубке в спальне и ответил за дочь:
– Фрида, не говори ничего. Думай об этом как об осложнении в шахматной партии, которую ведет Дендре. Ты же знаешь, что наша дочь не вступает в игру, если ее шансы на выигрыш не превышают пятидесяти процентов.
– Это безумие! У нашей дочери самая большая трагедия в жизни, а ты предлагаешь думать об этом как о шахматах! Этим она вернет мужа, спрашивается?
– Да, – в один голос ответили Дендре и Гершель.
Фрида долго молчала, потом объявила:
– Пусть будет так. Я ничего не смыслю в шахматах. Так что больше не буду ни о чем спрашивать. Но дай мне знать, когда выиграешь эту игру!
Ни мать, ни отец, к их чести, не мучили ее расспросами, что происходит между ней и Гидеоном. Гершель начал разговор как всегда:
– Ну как жизнь? У тебя и девочек все в порядке?
– У девочек все замечательно. У меня все нормально, я как раз одеваюсь к обеду – идем в ресторан с Гидеоном.
– Это хорошая новость или плохая? – осторожно спросил отец.
До его вопроса Дендре не думала, хорошо это или плохо для достижения ее цели. Но тут ей пришлось задуматься, и она поняла, что очень хорошо.
– Хорошая, папа.
– Это шах или мат?
– Позвоню вечером, скажу. Игра еще не закончена.
– Жаль, я не заключаю пари.
Дендре засмеялась:
– А на кого бы ты поставил?
– Не на Эдер, разумеется!
– Папа, я люблю тебя.
– Я тебя тоже.
На этом они попрощались.
Гидеон появился у Дендре в час дня. Юкио впустил его, и Гидеон сказал ему:
– Мне очень не хватает тебя и Китти. Моя домашняя жизнь – сплошной кавардак.
– Гидеон, думаю, не будет жестокостью сказать, что меня это не удивляет. Эдер обладает многими достоинствами, но не думаю, что она ценит домашний уют.
Гидеон засмеялся:
– Нет, она просто не понимает, что такое дом, очаг.
Дендре слышала это сквозь приоткрытую дверь спальни. Еще раз взглянула в зеркало и вышла к бывшему мужу.
Одежду она подобрала очень тщательно: мини-юбку из черной замши и индейские золотые украшения, купленные в свое время Гидеоном; она надеялась, что эти вещицы напомнят ему о многих чудесно прожитых вместе годах. Впервые со дня развода Дендре увидела взгляд и улыбку Гидеона, в которых были любовь и плотское желание.
– Для наивной девочки из Бруклина ты проделала большой путь. Выглядишь потрясающе элегантно! По-прежнему женщина без модных ярлыков, по-прежнему женщина, способная удивлять меня, – поддразнил он.
– Тогда почему с тобой я всегда чувствую себя бруклинкой, которая вышла замуж за Гидеона Пейленберга?
Это такое приятное чувство, Гидеон, что напоминать об этом нет необходимости, – мягко отозвалась она.
– Я скучал по тебе с того дня, как ты ушла. Мне тысячу раз хотелось сказать тебе об этом.
И он направился к ней.
Гидеон любил ее. Она всегда это знала, знал и он. Сердце Дендре наполнилось радостью. Он обнял ее и поцеловал в губы. Без вожделения, но с любовью, нежностью. Гидеон подержал Дендре в объятиях, глядя в глаза, потом отступил назад и сказал:
– Я не представлял, как сильно люблю тебя.
– Представлял, только не хотел признаваться в этом себе. Прошу тебя, Гидеон, давай не будем говорить о прошлом. Сегодня я хочу сказать тебе то, что ты должен узнать от меня, а не от других. Давай поговорим за обедом, в людном месте, где я смогу сохранять присутствие духа.
Гидеону стало не по себе от страха. Этого чувства он никогда не испытывал. Он понял, что любит Дендре, и боязнь потерять ее навсегда поразила его, будто удар. Он вышел следом за ней из номера, из
