мне, спросил Сарычев.
- Чего пережидать? - удивился я. - Такая буря может беды натворить на базе. Спешить нужно...
В это время на крутом повороте шоссе сильный порыв ветра обрушился на нашу машину и поставил ее поперек дороги' Сарычев ударился головой о лобовое стекло и, ругаясь, воскликнул:
- Стоп! Никуда больше не поедем.
Он приказал шоферу остановиться, сердито распахнул дверцу и вылез из машины.
- Перепугался начальник, - усмехаясь, негромко произнес шофер.
Я вышел из машины вслед за Сарычевым и, нагнав его, заявил решительно:
- Вы можете оставаться здесь и пережидать бурю, это дело ваше, а мне позвольте ехать на базу.
Не отвечая на мой вопрос, Сарычев крикнул шоферу:
- Асмар, отведи машину в надежное место!
- Нет тут надежного места, Антон Кириллович, - ответил Асмар. - Вперед нужно ехать. Километров через пять поселок будет.
Сарычев плюнул с досады и вернулся к машине.
- Только ты не гони так, Асмар, - оказал он строго и повернулся, наконец, ко мне: - Куда вы торопитесь, Евгений Николаевич?
- Я тороплюсь на нашу базу, Антон Кириллович, да и вам не мешало бы поторопиться. Надеюсь, после этого совещания вы поняли, чего ждут от нас колхозы? Разве не ясно теперь, что самая главная, я бы даже сказал, священная наша задача - всеми средствами помочь местным колхозам?
-У нас пока нет таких средств, - буркнул Сарычев.
- Нет есть, Антон Кириллович, - горячо возразил я. - Это ведь признано комиссией.
-Да что вы на каждом слове обращаетесь к авторитету этой комиссии? вспылил Сарычев, повернув ко мне бледное, злое лицо. - Не потому ли, что она вынесла решение в вашу пользу?
Кровь бросилась мне в голову, но, сдержавшись, я произнес почти спокойно:
- Меня не выведут из терпения ваши оскорбления, Антон Кириллович, не в личных интересах теперь дело. Нужно помочь колхозу, готовящему первосортные семена для хлопководческих районов Азербайджана.
- Помочь! - нелепо всплеснув руками, воскликнул Сарычев. - Чем помочь? Да ведь это съест все средства, отпущенные нам на экспериментальные работы. Нельзя, Евгений Николаевич, в погоне за собственным успехом губить большое дело товарища. Я ведь вынужден буду прекратить, все работы над усовершенствованием фотоэлектрических батарей Астрова.
Увлеченные спором, мы почти не обращали внимания на то, что делается за стеклами нашей машины, которая в это время неожиданно остановилась.
- Что такое? - заворчал было Сарычев, но и без ответа шофера все было ясно. Впереди все видимое пространство шоссе было залито водой.
- Что за наваждение такое? - удивленно спросил Сарычев.
- Не наваждение, а форменное наводнение, - засмеялся Асмар. - Ливень был в горах, и река, через которую мы должны переезжать, разлилась. Теперь нужно ждать, пока войдет в норму.
Асмар отвел в сторону машину и заглушил мотор.
Постепенно, однако, ветер начал опадать. Он не сотрясал уже с такой яростью нашу машину, и мы могли спокойно укрыться за ее подветренной стороной. Антон Кириллович попытался продолжить начатый в машине разговор, но я отмалчивался, так как прямых вопросов мне не задавалось.
Вскоре Асмар, все время наблюдавший за рекой, весело крикнул нам:
- Нагулялась река, домой пошла! Минут через двадцать ехать можно.
Вода, в самом деле, стала медленно отползать, оставляя позади себя нервно вздрагивающие лужицы в выбоинах шоссе. Ветер дул теперь редкими порывами, очищая небо от беспорядочно бегущих облаков.
- Ну, как - поехали? - спросил Асмар.
- Поехали, - неохотно, ответил Сарычев.
ВЕЧЕРОМ ПОСЛЕ УРАГАНА
Подъезжая к экспериментальной базе, еще издали заметили мы на сером фоне горных хребтов ослепительное сверкание огромной зеркальной чаши моего солнечного параболоида, высоко поднятого над землей массивной железобетонной колонной.
Меня, однако, на этот раз не обрадовало, а обеспокоило сияние параболоида. Он был неисправен, когда я уезжал на совещание. Нужно было усовершенствовать кое-что в его поворотном механизме, поэтому я перекрыл питающие его гелиокотел водяные трубы и дефокусировал зеркала. Почему же теперь находились они в фокусе? Бурей, может быть, сорвало тормоз, и они автоматически повернулись к солнцу? Но ведь тогда мог расплавиться гелиокотел...
Сарычев спросил меня о чем-то, но я был так взволнован, что не понял даже, о чем он меня спрашивал. Сердце сжалось тревожно от предчувствия беды.
Выйдя из машины, я кинулся к своему параболоиду. Однако, не добежав еще до него, заметил, что гелиокотел слегка парит. Значит, в котле была вода.
Я бросился к трубе, питающей котел водой из реки. Нижний вентиль ее был открыт. А как же верхний?
Быстро взобрался я по лестнице на верхнюю площадку параболоидной установки, но и там вентиль оказался открытым. Вода, значит, свободно поступала в гелиокотел. Я вытер вспотевший от волнения лоб и облегченно вздохнул.
'Молодец Илья Петрович, вовремя принял меры!' - невольно похвалил я своего механика.
Гелиокотел был гордостью нашего института. Его конструировали вместе со мной еще несколько молодых инженеров, бывших моих однокурсников по факультету гелиоэнергетики. Проблема создания такого котла возникла еще до того, как решил я с помощью параболоидных зеркал, автоматически вращающихся по ходу солнца, проблему фокусирования солнечной энергии на одну точку. Вопрос о том, как сохранить солнечное тепло, был не из легких. Тепловая энергия, как известно, самая неустойчивая, ее нелегко уберечь от потерь. Долго бились мы над этой проблемой, пока разработали надежную систему самоизоляции.
Гелиокотел построили мы по принципу абсолютно черного тела, то есть такого, которое полностью поглощает все падающие на него лучи любой длины. В природе такого тела не существует. Даже сажа, кажущаяся глазу совершенно черной, отражает все же некоторое количество света. Абсолютно черное тело создано физиками искусственно. Оно представляет собой непрозрачный полый шар, внутрь которого через маленькое отверстие падает свет. Попав на внутреннюю полость шара, луч частично поглотится ею, частично отразится и попадет на другую стенку, где с ним произойдет то же самое. И так до тех пор, пока все лучи не окажутся поглощенными.
По принципу такой своеобразной мышеловки и построили мы наш гелиокотел, в котором поверхности нагрева расположены таким образом, что тепловая энергия, попав в него, уже не может найти пути назад. Тепло, которое теряется в нем одной поверхностью, присваивается другими поверхностями и не проникает за пределы котла.
Буря чуть не погубила наш труд, но теперь все, кажется, обошлось благополучно.
Солнце между тем склонилось к закату. Горы потеряли свою рельефность. Их заволокло какой-то сизой дымкой, и они проглядывали сквозь нее мутными, призрачными силуэтами. Жара начала спадать, но параболоидные зеркала все еще продолжали автоматически вращаться вслед за солнцем, подставляя свою вогнутую поверхность перпендикулярно солнечным лучам, как бы собирая их в пригоршни.
Только когда солнце совсем скрылось за горами, потускнели, потухли и параболоидные отражатели. В них не стало уже того блеска, того ослепительного сияния, которое делало их величественными. Теперь это были самые обыкновенные зеркала, огромные, правда, но ни чем не примечательные. В их вогнутой поверхности причудливо отражались только горы, резко очерченные лучами зашедшего за них солнца, да пурпурные облака вечернего неба.
Я очень устал за день, мне хотелось есть, но, вспомнив, что еще не виделся сегодня с Дмитрием, решил прежде зайти к нему.
Домик Астрова, такой же маленький, как и мой, был метрах в двухстах от моей параболоидной установки. Я хорошо видел отсюда его открытые настежь двери, распахнутое окно.
- Митя! - окликнул я Астрова, подойдя к окну.
Никто не отозвался. Я вошел в домик и на пороге комнаты, в которой Дмитрий работал, споткнулся об опрокинутый стул. На столе была разлита тушь, на полу валялся какой-то иностранный журнал и еще какие-то бумаги. Дмитрия в комнате не было. Я пошел во вторую, где он отдыхал обыкновенно, но и там его не оказалось.
Я разыскал помощника Астрова, молодого, недавно прибывшего к нам техника Караулова.
- Астрова сегодня видели? - спросил я.
- Видел, - ответил техник. - Мы завтракали вместе. У него был очень усталый вид. Похоже было, что всю ночь не спал.
- Говорили с ним о чем-нибудь?
- Сами знаете, какой он разговорчивый, - усмехнулся Караулов. - Больше молчали, конечно. Только к концу завтрака он спросил меня о мощности вашей параболоидной установки.
- В какое время это было?
- Часов в десять или одиннадцать утра.
Комендант базы, Иван Иванович Бобриков, запрягавший вчера лошадь Астрову, заметил, что Дмитрий ездил куда-то далеко. Но куда он ездил, Бобриков не знал, так как Астров на вопрос его ответил уклончиво.
Все это не на шутку обеспокоило меня. Я забыл о своей усталости и поспешил к Сарычеву.
Было уже темно. В квартире Антона Кирилловича горел свет. Он писал что-то за своим огромным письменным столом. Через окно мне было видно сухое узкое лицо Сарычева, склонившегося над бумагой.
Я постучал негромко в оконное стекло. Сарычев вздрогнул и торопливо сунул что-то в папку.
- Кто там? - опросил он и, щурясь, выглянул в окно. - А, это вы, Евгений Николаевич... Заходите, пожалуйста.
Я вошел. Антон Кириллович предложил мне камышовое кресло с высокой спинкой.
- Чем могу служить?
- Астров пропал куда-то...
- Пропал? - удивленно переспросил Сарычев, но тотчас же добавил почти
