– У тебя такая нежная, тонкая кожа, что я боюсь даже прикасаться к ней, – сказал он. – Кажется, стоит чуточку тронуть ее – и она даст сладкий сок, как нечаянно задетый спелый персик…
На секунду-другую его мягкие пальцы как бы замерли, зависли над ее лицом, а затем начали осторожно скользить вниз, едва прикасаясь к щекам, скулам, подбородку; эти прикосновения были настолько нежны, что по всему ее телу побежали сладостные мурашки.
Вслед за пальцами тот же путь – от корней волос до шеи – проделали его губы. Как только они коснулись ее лба, она в блаженной истоме закрыла глаза и не открывала их до тех пор, пока кончик его языка, скользнув по шее, не начал щекотать мочку ее правого уха.
– И разве я могу превратить в объект шуток твой ротик, который так притягивает к себе и который я готов целовать до бесконечности? – сказал он, как только его губы вновь соприкоснулись с ее губами.
Роберто осыпал ее градом страстных, безудержных поцелуев, от которых у нее забурлила кровь, сладостно закружилась голова, а танцующее сердце от избытка счастья готово было в любой момент выпрыгнуть из грудной клетки.
Плотно прижавшись к нему и выгнувшись дугой вдоль его крепкого, мускулистого тела, она вся горела; ее дыхание на мгновение остановилось, когда она явственно, трепетно и жарко ощутила как неумолимо возрастает свидетельство его мужского интереса к ней. Это было безусловным доказательством того, что он вовсе не намеревался просто подразнить ее, как делал в прошлом. Около нее стоял молодой, здоровый, сильный мужчина, который хотел ее. Хотел как женщину. Хотел обладать ею. Может быть, даже сию минуту, прямо здесь, в библиотеке…
А разве она сама не хотела, чтобы он завладел ею прямо сейчас? Она подумала об этом без всякого стыда. О, ради Бога, как и где угодно, патокой текли в ее сознании сладострастные мысли. Пусть даже перед окном или… или на письменном столе. Хотя лучше все-таки на диване…
Роберто уже не мог да и вряд ли стремился скрыть от нее самое древнее и самое неукротимое желание человечества.
И она полностью разделяла его желание. Она жаждала близости с этим мужчиной, ее трепещущее сердце сгорало от страсти, нервы напряглись до предела… Чтобы дать хоть какой-то выход охватившему ее желанию, Кейт жадно отвечала на неистовые поцелуи Роберто, с силой сжимала пальцами его широкие, сильные плечи, и прижималась к нему пылающими бедрами…
– Полагаю, нам было бы гораздо удобнее, если бы мы…
Кейт не дала ему закончить фразу, оборвав ее новым жадным поцелуем. Ей не нужны были слова… Роберто подхватил ее под руку, и она в полузабытьи, в тумане, послушно зашагала рядом с ним к большому, пышному дивану, стоявшему перед огромным камином в центре библиотеки.
Он сел, увлекая ее за собой, и Кейт послушно опустилась на широкий диван, дала ему привлечь к себе ее податливое тело и с готовностью приоткрыла губы ему навстречу.
– Китти…
На этот раз она не посмела возразить против использования им ее детского имени. Оно прозвучало в ее ушах мягко, нежно и соблазнительно. Кейт уловила в его голосе интонацию счастливого благоговения и нотки полной уступчивости и даже подчинения ей.
Сделав это маленькое открытие, Кейт обнаружила, что вместе с ним, е этим открытием, к ней пришло тайное чувство власти, которой она не замедлила воспользоваться: ослабила его галстук и расстегнула воротничок рубашки. Как только ее глаза увидели загорелую кожу на шее мужчины, ей вдруг захотелось осмотреть и другие участки его светло-коричневого тела. Смелая до дерзости, совершенно дикая женщина вдруг заняла место нежной и робкой Китти. Именно она наклонилась и прижалась ртом к тому месту на брюках Роберто, где четко выделялось его мужское начало; немалых размеров холм равномерно пульсировал, и дикая женщина чувствовала, как под ее губами то поднимается, то опускается разогретая его плотью ткань…
– Китти! – воскликнул Роберто полушепотом.
Кейт поняла, что этот отчаянный выкрик был сигналом к его отступлению, к полной сдаче оружия. Женщина вынудила мужчину уступить ей, сдаться. Китти победила. Одним энергичным движением Роберто метнул свое тело на широкую поверхность дивана, распростершись на спине, а Кейт расположилась полулежа сбоку около него.
Дрожащими руками он вытащил из ее джинсов края белой тенниски и ласково провел ладонью по обнажившейся узенькой талии. На мгновенье у нее перехватило дыхание, а когда ее взгляд наткнулся на удлиненный бугор под его брюками, ее соски вспыхнули и вмиг затвердели до болезненной тугости.
– Ке белья, магнифика, экскисита – такая красивая, великолепная, элегантная! – Перейдя на свой испанский, Роберто, казалось, не говорил, а напевал в полузабытьи какой-то импровизированный речитатив или изысканную арию. После коротенькой паузы он сказал уже по-английски: – Кейт, ты всегда будоражила мое воображение, будучи еще девочкой-подростком, а теперь, став женщиной…
Слова замерли на губах мужчины, когда его глаза, пылающие страстью, встретились с ее глазами и тотчас стали погружаться в их темно-зеленый омут. Так, не мигая, они долго смотрели друг на друга… Потом на какое-то мгновение ему (а возможно, и ей?) показалось, что время остановилось. Но мозг продолжал автоматически отсчитывать пролетавшие секунды, сливавшиеся в вечность, и в одну из этих секунд Кейт вдруг услышала беззвучный вопрос Роберто, а в следующую секунду на этот вопрос был дан ею такой же беззвучный ответ. Но он оставался неподвижным.
Она попробовала догадаться, о чем думает Роберто, почему он медлит, когда она так недвусмысленно продемонстрировала свою готовность принадлежать ему здесь и сейчас? Ну конечно, он все еще воспринимает ее как ребенка, как шаловливую девчонку, которая когда-то бегала за ним по пятам и старалась любыми способами обратить на себя его внимание. Может быть, и ее смелые ласки он воспринял как шалость несмышленой девчонки? Вышла ли она из детства? Способна ли вести себя с ним по-взрослому? Или же еще недостаточно созрела для взрослого поведения? Кейт была уверена, что именно такие мысли терзали сейчас Роберто.
Но неужели он не видел и не ощущал ее пылкую страсть, безудержное желание? Неужели этот мужчина, у которого наверняка было столько разных женщин, не видел в ее глазах молчаливого ответа на свой немой вопрос? Если он в самом деле не видел ничего этого, если он слеп и не может догадаться, почему она легла рядом с ним на диван, что ж, ей придется напрямую подсказать ему, чего ей хочется сейчас больше всего на свете и почему так томительно пульсирует ее увлажнившаяся плоть…
