Виль Владимирович Липатов
Игорь Саввович
Дочери Татьяне посвящается
Глава первая
Сын
Гроза хотела начаться ранним утром. Тучи стадились всю ночь, клубились и урчали, опустились до телевизионных антенн, но ничего не произошло – бог знает, почему? Тучи неохотно разбрелись по стойлам, небо налилось блеклой голубизной, и в сумрачной аллее городского сада в одиннадцать часов утра, где на одинокой скамейке сидел Игорь Саввович, тоже посветлело, птичьи стаи, обрадовавшись, подняли гомон. Игорь Саввович полулежал на скамейке, раскинув руки на ее спинке, и, когда выглянуло туманное солнце, иронически подумал: «Похоже, что меня распяли!» Руки затекли, спина ныла, но шевелиться не хотелось.
Итак, гроза не состоялась, билеты действительны, а это значило, что Игорю Саввовичу Гольцову надо идти к Валентинову, назначившему дружескую встречу в его доме на Воскресенской горе примерно около двенадцати часов. Только свирепый ливень с молниями и трескучим громом мог сегодня помешать главному инженеру Сергею Сергеевичу Валентинову продолжать терпеливое, рассчитанное на измор установление человеческих контактов со своим заместителем, то есть Игорем Саввовичем Гольцовым.
Досадуя и насмешничая над собой, Игорь Саввович решал много вопросов. Во-первых, как он очутился в парке, где никогда не был, почему вышел к этой одинокой скамейке, самой удобной, тихой и уединенной? Во-вторых, почему он напялил строгий и жаркий костюм, купленный два года назад и только однажды «выведенный» в люди – в годовщину Октября? В-третьих, и это главное, почему он не хочет идти к главному инженеру Валентинову? Было о чем подумать.
– Ладушки! – пробормотал он. – Ладушки!
Да, пора идти к Валентинову. А можно охаметь и остаться в парке, думая: «Отчего вы, Сплавное Величество, Сплавная История и Библия Сплава, приглашая к себе домой заместителя, даже не потрудились намекнуть, зачем приглашаете в субботний день! На чашку чая? Это один поворот. Для беседы за жизнь – совсем иной зигзаг. А может быть, дорогой Сергей Сергеевич, заговорили ваши аристократические гены? Может быть, вы испытываете неясную тягу, неосознанное, туманное влечение, какое-нибудь там двадцать шестое чувство… О сын мой, я пришел сказать, что ты не сын мой, а дочь моя!»
Забавно, но факт: главный инженер треста Ромсксплав,
Игорь Саввович легонько, как ребенок перед сном, вздохнул. «Можно сослаться на плохое самочувствие», – подумал он вяло и вздохнул еще глуше. Увы! Он не мог сказать Валентинову, что плохо себя чувствует, потому что давно – более года – не помнит дня, когда бы ощущал себя здоровым. Болезнь у него была странная, непонятная, и он, докторский ребенок, умеющий пользоваться медицинской литературой, убедительного объяснения до сих пор в книгах не находил. Наверное, поэтому Игорь Саввович болезнь скрывал и только недавно, всего двенадцать дней назад, решился на отчаянный шаг – пошел к врачу такой специальности, к каким в областном городе люди его общественного положения ходить не любят.
Небо быстро голубело, сделалось высоким, потерявшим кажущийся изгиб. Игорь Саввович поднялся и, волоча ноги, двинулся вдоль аллеи. Он почти не заметил, как сел в трамвай, как прокатился «зайцем» до остановки «Гора» и оказался на широком шоссе, ведущем вверх, к знаменитой в городе Воскресенской церкви. Три ее купола сверкали позолотой в солнечных лучах, стая ласточек, орущая и суетливая, делала круги вокруг центрального купола. Игорь Саввович вспомнил, как это объяснял Валентинов. «По причинам простейшего порядка, – говорил он, – блеск куполов привлекает стаи мошкары, которыми и кормятся хитрые ласточки».
Главный инженер Валентинов вообще любил изъясняться книжно и по-старинному.
Отблеск солнца в золотых куполах слепил, пришлось опустить взгляд – там в зелени утопал дом Валентинова, старинной постройки, по-купечески просторный и тяжелый. Валентинов! Точно так, как в деревне гордятся своими нестандартными односельчанами, так северный город Ромск в числе прочих достопримечательностей, таких, как Воскресенская церковь, здание Дворянского собрания, библиотека университета, называл и Сергея Сергеевича Валентинова. Вот уже почти тридцать лет от тяжелого дома вниз по тропочке, пробитой только им, в восемь часов пятнадцать минут утра спускался Сергей Сергеевич и занимал светлый кабинет в двухэтажном здании сплавного треста. Жил он с престарелой матерью, никогда и никто из горожан не видел Валентинова с женщинами, никогда в его дом женщины не приходили, а после рабочего дня и самого Валентинова в городе не встречали. Правда, поговаривали, что перед войной на проспекте Ленина Валентинова видели с блондинкой в берете, а после войны – в это не верили даже сами рассказчики – в доме Валентинова некоторое время жила женщина с погонами майора медицинской службы. Что с ней стало, куда она исчезла, никто знать не мог, и воспоминание о военной женщине считалось никчемной выдумкой.
По городу также ходили легенды о матери Валентинова, женщине тоже странной и непонятной. Как, например, объяснить такое? Мясники из центральных рядов каменного Старого рынка, эти потомственные ромские мясники, помнившие еще купцов Кухтерина и Второва, эти краснорожие громилы в белых колпаках набекрень, завидев Надежду Георгиевну Валентинову, кричали зычно: «Доброго утречку, Георгиевна!» – и продавали ей мясо на рубль дешевле за килограмм, чем всей безропотной очереди. Надежда Георгиевна при этом стояла тихо, улыбалась непонятно, и было видно, что она ничего не хотела – ни дешевого мяса, ни безочередности, ни снятых перед нею белых колпаков.
Женщина в берете, майор медицинской службы, сибирская лайка по кличке Селенциус, живущая в непонятном доме только зимой, сам дом, в котором мало кто бывал, – вот все, что знали триста тысяч ромских жителей о жизни Валентинова вне стен двухэтажною старого здания треста. А в последние пять лет произошло еще одно необъяснимое, загадочное явление – в тяжелом и большом доме Валентинова стал частым гостем молодой инженер Гольцов. Это уж совсем небывальщина, так как ни одного из своих коллег по тресту Валентинов в таинственный дом никогда не приглашал.
Подъем на Воскресенскую гору Игорь Саввович начал, когда уже было жарко, многообещающие тучи свалились грудой за лесистый берег Роми, но, видимо, из-за них насыщенный электричеством воздух был влажен. Жара и влага – чистое Закавказье, черт бы побрал этот резко континентальный климат!
Игорь Саввович вдруг понравился самому себе. Действительно, со стороны все превосходно выглядело: по широкой асфальтовой дороге, то есть по краю асфальта, с тополиным листиком в зубах, с пиджаком, перекинутым через плечо, шествовал этакий дачник-курортник с беззаботным и насмешливым лицом, совершенно не имеющий представления о том, куда и зачем идет. Кипучая действительность фланера интересует мало, ровно в той степени, в какой его иронический взгляд падает на те или иные предметы, живые существа и мелкие события… Мальчишка ранил ногу, наверное, гвоздем и – вот пакостник! – высасывает из пятки кровь, чистая обезьяна. А вот вам, пожалуйста, у дамочки в сверхмодной макси-юбке на середине подъема к Воскресенской церкви забарахлил мотор «Жигулей». «Автоинспектора на дуреху нет!» – беззлобно подумал Игорь Саввович, так как дамочка не удосужилась съехать на обочину, загородила проезжую часть, а сама верхнюю часть туловища держала под открытым капотом – может быть, отказало зажигание, которое она старалась наладить собственными руками.
«Хороша же ты будешь, голубушка! – подумал Игорь Саввович, заметив, что гражданка, нарушившая правила уличного движения, сверхмодной юбкой прижимается к автомобильному крылу, покрытому глинистой ромской пылью. Улыбнувшись, Игорь Саввович остановился, так как – увы! – происходило неизбежное: начал мгновенно образовываться автомобильный затор. Первым со скрежетом затормозил
