Опять поднялись наверх, заглянули в четвертый «В». Карты уже лежали там, их развешивала незнакомая круглолицая девочка, но Светланы в классе не было. А тут звонок...
В коридоре они столкнулись с вожатой Лидой, которая тоже разыскивала Светлану. Лида очень огорчилась, узнав, что Светлана будет в другом классе.
— Как нехорошо получилось, девочки! Ведь, должно быть, она сама просила ее перевести.
Галя увидела Светлану только в раздевалке, после уроков. Светлана стояла уже одетая с каким-то задумчивым, отчужденным видом. Она поджидала Аню-Валю: в ее новом классе попутчиков из детского дома не было.
Галя подошла к ней:
— Как жалко, что тебя перевели! — сказала она. — У нас все очень жалеют... И Лида тоже.
— Что же делать, — коротко и даже как будто враждебно ответила Светлана. И сейчас же отвернулась. — Аня-Валя, пошли!
Уже во дворе их перегнал Иван Иванович.
— Соколова, как на новом месте центнеры поживают? — добродушно окликнул он.
Светлана, вся вспыхнув, ответила:
— Ничего...
Когда они подходили к детскому дому, Светлана повелительно сказала Ане-Вале:
— Вы у нас никому не говорите, что я в другом классе!
И Аня-Валя покорно молчали...
На следующий день Иван Иванович спросил руководительницу четвертого «В», куда, как ему сказали, перевели Светлану:
— Как у вас Соколова с именованными числами справляется?
Учительница ответила даже несколько удивленно:
— Соколова?.. Хорошая девочка. Я ее как раз сегодня спрашивала, очень толково отвечала.
Иван Иванович одобрительно кивнул головой:
— Ну-ну!
Как раз в это время Галя опять разыскивала Светлану на верхнем этаже. Одна, без Мух. Она боялась, что Светлана опять посмотрит враждебно и скажет какую-нибудь резкость — пускай уж лучше ей одной скажет!
И опять, как вчера:
— Соколова в буфете...
А в буфете Светланы нет.
— Она в библиотеку пошла...
И там не видно Светланы.
Казалось, что Светлана играет с Галей в прятки.
Несколько раз на лестницах, в коридоре, в буфете Галя видела вчерашнюю круглолицую девочку и встречала ее удивленный взгляд.
И все время перед глазами стояло грустное лицо Светланы, такое, какое было у нее вчера в раздевалке, отчужденное, даже как будто враждебное.
Три перемены, включая и большую, Галя потратила на поиски. Даже на уроках думала только об этом, даже Мухам отвечала невпопад... Мухам-то еще полбеды — Ивану Ивановичу ответила невпопад! Он посмотрел сурово — затуманилось Солнышко или нет, а на уроках должна быть полная ясность!
Наконец на последней перемене Галя опять поднялась наверх и решила ждать у двери четвертого «В» до самого звонка, с риском опоздать на географию. Почему-то она была уверена, что в классе Светланы не будет. Гале уже начинало казаться, что школа — совсем не школа, и что вообще все эти лестницы, все эти поиски и таинственные исчезновения Светланы — просто обыкновенный страшный сон, когда ищешь, входишь — и вдруг все оказывается совсем не то, ничего и никого не узнаешь, все незнакомое...
— Ты опять Соколову ищешь? — остановили ее в коридоре девочки. — Она только что в класс пошла, цветы поливает.
Галя открыла дверь. Пустой класс. Открытые окна. Светланы нет. С маленькой лейкой в руках стоит круглолицая девочка и поливает цветы.
Галя испуганно смотрела на круглолицую девочку, а круглолицая девочка — на Галю... и тоже начала немножко пугаться, даже порядочно воды пролила на пол.
— Кого ты ищешь? — спросила она наконец.
— Соколову, из вашего класса.
Круглолицая девочка неожиданно улыбнулась:
— Так Соколова — это я!
А у Гали все захолодело внутри, как будто она попала в заколдованное сказочное царство, где худенькая Светлана прямо почти на глазах превратилась в незнакомую круглолицую девочку.
Дома Галя обедала и ужинала без аппетита, вечером на папины и мамины вопросы тоже отвечала невпопад. Мама даже пощупала губами Галин лоб, но жара, разумеется, не было.
— Что с тобой? — спросила мама. — Или отвечала неудачно?
— Да, — сказала Галя, — Ивану Ивановичу.
— Сколько же он поставил?
— Он у себя в книжечке, я не видела.
— Ну ведь не двойку же? Да ты, Галочка, не огорчайся так — исправишь.
Гале стало совестно, что мама беспокоится из-за предполагаемой двойки, и она сказала с тяжелым вздохом:
— Да я не потому.
Мама и папа переглянулись. Потом папа взял газету, а мама стала убирать посуду в буфет.
А Галя ходила от окна к окну и пощипывала узкие зеленые листья у пальмочек, даже оторвала один. Мама и папа сделали вид, что ничего не заметили. Потом Галя остановилась посередине комнаты и проговорила совсем трагическим голосом:
— Ну вот скажите: если я знаю, что кто-то делает что-то нехорошее, нужно сказать или нет?
Папа сразу отложил газету, а мама закрыла буфет. Папа спросил:
— Кому сказать?
— Ну... учителям!
— Может быть, сначала постараться, чтобы этот человек сам перестал делать нехорошее? — осторожно сказал папа.
— Меня не послушает. Скрывается от меня и от всех. Убегает. Видела его вчера и сегодня только в раздевалке. Сегодня, как только я вошла, вышел и ушел с Аней-Валей! По-моему, даже подозревает меня уже и ненавидит!
— Кто ушел с Аней-Валей? Кто ненавидит? — в один голос спросили папа и мама.
— Этот человек.
— Ты бы рассказала, Галочка, все, — посоветовал папа, — а то мы с мамой ровнешенько ничего не понимаем.
— Даете слово, что никому никогда про этого человека не расскажете без моего разрешения?
На этот раз мама и папа ответили невпопад. Мама сказала:
— Даю.
— Я такого слова не даю, — сказал папа.
— Почему не даёшь?
— Потому что раз слово дал — полагается его держать. А может быть, окажется, что этот человек разбойник или вредитель какой-нибудь, тогда я сразу иду к телефону и набираю ноль два, а что мама будет делать со своим честным словом?
— Я сказала не вообще, а без моего разрешения.
— А вдруг ты разбойника пожалеешь и не разрешишь?
