Аксенов Василий
Рассказ о баскетбольной команде, играющей в баскетбол
И будут наши помыслы чисты…
Б.Ахмадулина
Баскетболисты ленинградского «Спартака», так сильно встряхнувшие спортивную жизнь в Северной Пальмире, закончили прошедший сезон серией поражений. Удивительная команда Владимира Кондрашина, лидировавшая всю осень и всю зиму, весной совершила турне по неудачам (Москва — Ленинград — Милан — Тбилиси) и в результате НЕ выиграла Кубок европейских кубков и НЕ стала чемпионом Советского Союза, хотя была, как никогда, близка к этим триумфам.
Весна для каждого молодого ленинградца — время смутное и лихорадочное. Обилие бронзовых скульптур, ночные перешептывания кариатид с атлантами, борьба ладожских и балтийских струй волнуют питерца, вносят диссонанс в мелодичную игру нервной системы. «Спартак» — типичный молодой ленинградец и не является исключением.
Итак, мы с ходу оправдали неудачи нашего фаворита и теперь с чистой душой отправимся за ним в путешествие. Куда поехать: в Москву, в Милан, в Тбилиси? В Москве мы живем, так что ехать в нее довольно глупо. В Милане нам делать нечего. Отправимся-ка мы в Тбилиси: лишний раз перепрыгнуть через Кавказский хребет никому не вредно.
В Ленинградском аэропорту баскетболисты развлекались свиными шашлыками на деревянных палочках. Мясо-молочная фирма «Симменталь», вырастившая в своем лоне нынешнего обладателя Кубка кубков, не очень-то в Милане баловала своих молодых гостей мясом, и потому сейчас в эти быстрые минуты перед новой разлукой с родным городом особенно приятно было взять полдюжины горяченьких, попросить стакан чаю и на последних глотках с немалым удивлением обнаружить, что пьешь не чай, а кофе.
Кондрашин рассказывал друзьям о миланском матче:
— Судьи не давали нам центр поля перейти, сразу прихватывали, испанец, так тот свистел, как соловей, все сорок минут без остановки. Чуть что — 'три секунды', «пробежка», 'двойное ведение'… Сорок шесть фолов моим ягнятам насвистел, а тем, быкам симментальским, всего шестнадцать. Сане Белову локтем три раза в физиономию заехали совершенно намеренно.
— Что касается «тиффози», то пусть их темпераментом восхищаются журналисты. За нашей скамейкой сидело пятеро типов с такими длинными дудками вроде гуцульских, знаете ли, и дули нам прямо в уши. Я кричу «тайм-аут», а меня и не слышно.
— Конечно, оправдываться нечего, не имеем мы права проигрывать такой команде, как «Симменталь», ни на своем, ни на чужом поле, у нас как-накак другой класс. По идее мы должны у них выигрывать девять матчей из десяти. Международного опыта мало у ребят, вот что плохо. Чувствуют себя за границей бедными родственниками, эдакими мамиными ванюшами, а надо приезжать как асы, знать себе цену. У армейцев надо в этом отношении учиться. Серега Белов в любом Чикаго свою игру сыграет: и защиту растерзает и на судью рявкнет, если надо. Больше надо ездить клубом в загранку…
Друзья Кондрашина сочувственно кивали, а один друг, фамилии которого тренер не знал да и в лицо его что-то плохо помнил, спросил:
— А где же, Володя, в это время был Джонс, председатель баскетбольного союза?
— А что Джонс?! Сидит себе с сигарой! — запальчиво воскликнул Кондрашин и тут же изобразил Джонса с сигарой, кстати, очень похоже.
— ЦСКА молодцы, выиграли у «Иньеса», очень я за них рад. — Кондрашин задумался, позабыл о друзьях, взгляд его удалился уже в сторону Тбилиси. — Молодцы, молодцы… — пробормотал он и пошел к своим мальчикам, помахивая авоськой, где в круглой металлической коробке лежал фильм о последней игре с этими армейскими молодцами. Все складывалось неудачно в тот день. У Сани с утра опять спина разболелась, у Юры ангина. Из номера вышел перед отъездом на игру — навстречу уборщица идет с ведром. Заглянул в ведро, может, хоть тряпка на дне, нет ничего, пустое ведрышко. Так и отдали семь очков, спокойно, размеренно проиграли последний матч турнира, дали себя догнать, и вот теперь — пожалуйста, изволь ехать в Тбилиси на нейтральное поле. Впрочем, что уж там — армейцы, конечно, сильнее,
у них три игрока сборной и столько же кандидатов. Сильнее они нас, ничего не поделаешь, но… Но…
Наконец объявлена была посадка. Тренькнул на прощание Пулковский меридиан. Баскетболисты кряхтя рассаживались в ТУ-104. Ох, намозолили им бока самолетные кресла! Студенты-корабелы Арзамасков (190-20) (Здесь и далее: первая цифра в скобках — рост игрока, вторая — возраст.), Белов (200-19), Большаков (0-25) (Странность этих цифр объясняется вот как. Докучливый корреспондент спросил однажды у Юмашева (198-25), каков рост Большакова. Тот добродушно рассмеялся: 'Зайчик — это мотор нашей команды, но роста у него нет никакого.' Корреспондент прикинул: «Зайчик» был выше его самого на полголовы. Эге, подумал докучливый корреспондент и удалился.), Кривощеков (191-23), Макеев (196-19) и Штукин (195-26) взялись за учебники по кораблестроению, ЛИАПовец Волчков (19125) изучал, разумеется, авиационное оборудование, лесгафтовец Иванов (204-27) читал труды Лесгафта, Рожин (201-21), студент- педагог, штудировал Песталоцци, Федоров (192-23) из Института связи размышлял над вопросами связи, а дипломник Военно-механического института Юмашев (198-25) от нечего делать читал стихи:
Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна…
Между тем докучливый корреспондент присел на подлокотник кресла Владимира Кондрашина.
— Владимир Петрович, если не секрет, где вы нашли своих питомцев?
Кондрашин скорчился от слова «питомцы», как от кислого огурца.
— В кафе-мороженое, — ответил он. — Вошел однажды в лягушатник на Невском, смотрю — сидят одиннадцать рослых детей. Вот, подумал я, преотличнейшая баскетбольная команда.
'Давняя дружба связывает тренера Кондрашина с его питомцами', — одним росчерком пера записал докучливый корреспондент.
Хороший самолет неизменно убаюкивает пассажиров, и вскоре ужасные учебники легли на высоко задранные колени, и спартаковцы привычно задремали в позах, напоминающих положение эмбриона. Один лишь Юмашев продолжал в полусне шептать:
Не стану я жалеть о розах,
увядших с легкою весной…
А внизу уже проплывал проткнувший свое старое ватное одеяло древний без кавычек Кавказ…
В Тбилиси были вечером. Защищенная от полярного ветра страна уже активно сквозь бензин благоухала цветущим миндалем. В аэропорту команду встретил прилетевший накануне второй тренер, Виктор Харитонов. Любители баскетбола, конечно, помнят это имя в списках сборной Союза незначительной давности…
— А вы уже загорели, Виктор Николаевич, — сказали спартаковцы.
— Запылился, — с загадочной улыбкой поправил Харитонов.
Портик гостиницы «Рустави», что на проспекте Плеханова, подпирали два изогнутых в пространнейших позах и выкрашенных в зеленую краску атланта. Баскетболисты почему-то не обратили на них никакого внимания. Зато внутри многое нас удивило.
Когда-то на закате прошлого века отель был наречен «Европой». Многое здесь говорит о прошлом. Например, на одной из дверей сохранилась надпись LIFT. Это свидетельствует о том, что в былые времена гостиница не гнушалась и иностранными гостями.
Нигде нет более (а мы объездили с баскетболом добрый десяток стран), нигде нет более взволнованного водопровода и более нервной телефонной связи, чем в «Рустави». А как приятно по утрам собираться всем этажом в умывальной комнате, или в ревущем Tualet, или, заплатив тридцать копеек, дождаться очереди в в однососковую душевую.
Когда мы подъехали к «Рустави», от нее как раз отшвартовывался военный автобус: команда ЦСКА с
