Вахрушеву.
— Я сразу заметил, что этот Тихонов очень быстро возбуждается, то в ярость впадает, то в истерику. С Королевой он встречался, отношения у них были близкими, но, похоже, убитая его серьезно не воспринимала. Во всяком случае — не отказывалась от других знакомств и ухажеров. Такой человек, как Тихонов, мог сильно ревновать. Не дождавшись Королевой на катке, пошел к ней, разыгралась ссора, и… Она сопротивлялась, исцарапала его.
— Домоправительница его видела?
— Мы ее раньше допрашивали на предмет того, кто приходил к убитой накануне. Она не знает, и вообще не всегда следит за приходящими, занимается своими делами у себя в комнате. Главная ее задача — убрать подъезд да запереть его на ночь.
— Ну а что с француженкой? — спросил полицмейстер.
— Там могло быть так: мадам подразнивала Тихонова, возбуждала его надежды, но к себе не подпускала. И однажды он сорвался. Возможно, сначала хотел просто овладеть ею, да она стала сопротивляться, оскорбила его…
— Да, — Вахрушев покачал головой. — Все это пока догадки, надо хорошенько разбираться. Но все же, господин Одиноков, вы отлично поработали. Портной и в самом деле подозрителен.
— Я понимаю, все улики косвенные, — согласился следователь. — Но когда есть подозреваемый, проще и доказательства находить, есть от чего плясать.
Слух об аресте жестокого убийцы разошелся по Саратову мгновенно. Горожане были возбуждены, но и успокоены тоже. Отступил страх, можно было не бояться за жен и дочерей. Но продолжалось это недолго — до первой весенней оттепели. До дня, когда на берегу реки был найден труп изнасилованной и истерзанной девушки — точно так же, как и две первые жертвы. И что особенно поразило следователя: убитая оказалась дочерью купца Забродина — бывшего любовника француженки Жаклин Солье.
Глава 6
— Держись крепче, Леночка!
Петр сильнее толкнул легко раскачивающуюся доску. Девушка в летнем платье-сарафанчике, простеньком и элегантном, сидела на этой широкой и гладкой доске, держась за крепкие канаты. Эти качели она любила с детства. Они стояли на лужайке, куда выходила нижняя веранда дома, а сразу за ними высились три старые огромные осины. И если сильно раскачаться, то волос слегка касались их серебристые, всегда звенящие на ветерке листья… Летом канаты у качели оплетались гирляндами цветов. Так было и сейчас. Леночка сидела в этой раме из живых цветов, светлые волосы распущены по открытым загорелым плечам, счастливая улыбка, счастливые ясные глаза… Она была словно сказочная дриада! Нет, это не она придумала, это ее влюбленный жених прошептал восторженно:
— Милая… Ты прекрасна! Словно дриада!
И вдруг вспрыгнул ногами на доску, присел, оттолкнувшись, и они взлетели — высоко, еще выше!..
Петр Уманцев и княжна Елена Орешина на днях скромно отпраздновали официальную помолвку. Скромно-то скромно, но весь город, конечно же, знал об этом событии. Что ж, и у юной невесты, и у жениха, несмотря на его известность и актерскую профессию, были безупречные репутации. Мнения светских кругов и городских газет сходились: прекрасная пара!
Теперь Уманцев бывал у Орешиных почти ежедневно. Летом театральная жизнь утихала: давали изредка оперетки, комедии да водевили — «Вечер с итальянцами», «Путаницу» и «Харьковского жениха». Петр в них задействован почти не был, вот и мог уделять Леночке много времени. Она была счастлива, и даже то, что их свадьба состоится только через год, не могло этого счастья притушить. Ведь не только друзья, матушка, но и тетушка-подружка Ксаночка признали и полюбили Петра. А заслужить доверие Ксении — насмешливой, проницательной и язвительной — не так-то просто. Но и она, к радости Леночки, недавно сказала:
— Похоже, твой жених и вправду кладезь добродетелей и талантов! Не хмурься, малышка, я хоть и шучу, но искренне так думаю. И рада за тебя. За вас обоих…
Ксения сказала это, вернувшись из поездки на юг. Каждое лето она ездила в Крым, где, под Евпаторией, квартировала артиллерийская бригада — сослуживцы ее покойного мужа. Все офицерские семьи были ее большими друзьями. Это и понятно: пережить вместе то, что пережили они, и не стать родными людьми — просто невозможно!
Китайское восстание… Потом была война с Японией — два года. Следующие два года по стране полыхали страшные бунты. Казалось бы, что в сравнении с этим та маленькая незаметная война, где-то далеко в Маньчжурии, длившаяся всего лишь лето… Но только не для тех, кто пережил ее, и не для молодой офицерской вдовы Ксении Анисимовой.
Восемнадцати лет Ксения уехала из родительского дома в Москву, поступила на Высшие женские курсы профессора Герье. В столице узнала и полюбила своего артиллерийского капитана. Они обвенчались, когда Ксении было 23 года, Владимиру Анисимову — на два года больше. Леночка хорошо помнит их свадьбу: ей было уже семь лет и она вместе с матерью и отцом ездила в Москву. Было очень весело, играла музыка, все танцевали в большом зале, и она тоже — ее приглашали красивые офицеры. Их было много, но самым красивым ей казался Володя, Ксаночкин муж… Больше Леночка Владимира Анисимова никогда не видела, потому что очень скоро после свадьбы он получил назначение в город Благовещенск, на Амуре, в далекую Сибирь.
Три года Анисимовы прожили там. Ксения писала родным в письмах, что ей нравится Благовещенск, приветливые люди, много китайцев — они чудные, но славные. Великолепна природа. Сопки, леса. Необъятный Амур. Она стала работать в гимназии, учила словесности, литературе — русской и античной… Потом в ее письма стала вкрадываться тревога, прорываться то восклицанием, то фразой, то просто настроением. На Амуре пропал рыбацкий баркас, — солдаты гарнизона три дня искали его, нашли пустым, искореженным, выброшенным на один из островков. Людей не нашли, и это уже второй такой случай. Местные «славные» китайцы стали молчаливыми, неприветливыми, целые китайские семьи исчезают — уходят через сухопутную и речную границу. С китайского берега Амура стреляют — это не опасно, река очень широка, но зачем? В гарнизоне прошли учения. Введена боевая готовность…
Да, в самом Саратове тоже ходили слухи о брожении в Китае, об особой ненависти к России и воинственном настроении китайцев. Но все это казалось несерьезным, газеты тоже отмахивались: мол, блажат китайцы. Вот только письма Ксении волновали. А в мае 1900 года и случилось — разъяренные толпы китайцев и их войска осадили иностранный квартал в Пекине, посольства. Так началось восстание, охватившее весь Северный Китай и Маньчжурию.
Через годы, когда боль потери, не уйдя, все же притупилась, Ксения не раз рассказывала племяннице о событиях, которые сама видела, в которых сама участвовала. А Леночка, глядя на свою красивую, грациозную и утонченную тетушку-подружку, все же легко представляла ее иной — порывистой, смелой, находчивой, в дыму и огне сражения. Героиней!
Там, где оказались Анисимовы — в Маньчжурии, — восстание сказалось с особой силой. Скопища китайских войск — «Восемь знамен», «Зеленое знамя», «Большие кулаки» и хунхузы обрушились на русские посты и поселки вдоль Восточно-Китайской железной дороги, которая тогда строилась. Уже в середине июня вся дорога оказалась в их руках, а в Харбин и Благовещенск хлынули потоками беженцы. Но почти сразу оба эти города были осаждены. С правого берега Амура, у Сахалина, почти беззащитный Благовещенск подвергся жестокой бомбардировке. Артиллерийская бригада, в которой служил Владимир Анисимов, как могла, давала отпор. Но она была малочисленна, сразу понесла большие потери, не хватало снарядов. И все же солдаты и офицеры держались, не впускали китайцев в город. А Ксения, вместе с другими женщинами — женами офицеров, учителями, врачами — оберегала от бомбовых ударов детей, ухаживала за ранеными, готовила еду и кормила воинов прямо на их боевых местах. Каждый раз с замиранием сердца пробиралась Ксения к артиллерийскому расчету: сколько солдат и офицеров уже погибло! Она боялась… Но всегда ее встречал счастливой улыбкой ее милый муж. Усталый, с воспаленными от бессонницы глазами, в пыли и
