Я подошел к проходу. Внутри Машина выглядела пустой, стены равномерно светились ярко-голубым. Пол представлял собой множество вложенных один в другой кругов, по которым свет вновь и вновь перетекал от краев к центру. Потолка не было — только уходящая далеко вверх синева.
— Входи, — негромко сказал я Икнору.
Тот не двинулся с места.
— Ну же! Смелее!
— Нет… не надо… — он трусливо отводил глаза в сторону.
«Это естественно. Даже в таком диком виде эта конструкция опережает их на век. Самый обычный страх перед неизвестностью.»
— Подними глаза и посмотри на меня! — тоном приказа произнес я.
Икнор был вынужден подчиниться. В его глазах явственно читалось: «Чем я перед вами провинился?»
— Тебе ничего не угрожает. Совсем ничего. Войди вовнутрь.
— Но… зачем?
— Адъютант Камбран, я приказываю вам войти в Машину! — мне пришлось повысить голос.
Он был солдатом и, как настоящий солдат, не мог не подчиниться командиру. Я вернулся к пульту и закрыл дверь.
«Вот и все. Вот ты и сделал это. Вот ты и перешел черту, за которой „всегда“ превращается в „никогда“.»
Мне осталось только нажать еще одну кнопку, а потом Машина все сделала сама. Даже сама распахнула дверь, когда все было закончено.
Икнор вышел из Машины, неуверенно озираясь по сторонам — примерно так, как смотрят люди, выбравшиеся на свет из очень темного помещения.
— Ну что? Было очень страшно?
— Да нет… Скорее, странно… Я будто плыл по этому синему потоку, легко так плыл, сначала быстро, потом медленнее, пока не остановился… Ком… Энгер, теперь вы объясните, что это было?
«Ну, объясняй! Теперь-то какая разница, ты ведь уже все сделал!»
В моем голосе невольно появился оттенок торжественности:
— Икнор, я только что подарил тебе бессмертие!
Он буквально впился в меня глазами:
— Бессмертие?! Но такого не может быть!
— Может, Икнор. Но это не совсем обычное бессмертие. Ты проживешь свою жизнь до конца, состаришься и умрешь, как все. Но потом, где-то в другом месте, родится ребенок, и однажды этот ребенок вспомнит все, что было с тобой в предыдущей жизни. Потому что он — это будешь ты. Понимаешь?
— Да… кажется.
— Ты поймешь… со временем.
Икнор стоял, переводя взгляд с меня на Машину и обратно. Я вдруг обнаружил, что непонятно зачем слежу за миганием красного огонька на пульте. Мне не хотелось сейчас смотреть в глаза Икнору.
— Почему я? — вдруг спросил он. — Что я такого сделал? Чем я это заслужил?
— Ты спас мне жизнь. Разве этого мало?
— Но… если вы сами такой, что вам эта жизнь? Сколько их уже у вас? Много?
— Очень много, — я вспомнил точную цифру, но решил, что не стоит пугать моего подчиненного.
— А, я, кажется, понял! — радостно воскликнул он. — Это что-то вроде тайного общества? Общество бессмертных, которое выбирает достойных и принимает в свои ряды? Но неужели я, самый обычный воин, оказался достоин такой чести — и только потому, что спас вашу жизнь?
— Для «самого обычного воина» ты задаешь слишком много вопросов, — я заставил себя улыбнуться.
«Все равно ему придется узнать правду! Разве ты не скажешь ему? Пусть лучше он сразу узнает это от тебя, чем потом его будет мучить совесть!»
— Но ты все понял неправильно. Машина доступна только для одного.
— Для одного? — переспросил он. — Но тогда получается…
— Правильно. Раньше бессмертным был я. Теперь будешь ты.
— Но я же для вас никто! Да, я спас вам жизнь, но на самом деле я — никто. Почему вы это делаете? Вы же главнокомандующий! Что моя жизнь в сравнении с вашей?
— Икнор, давай говорить как друзья, а не как командир и солдат. Разве ты не хочешь жить вечно?
— Хочу! Но еще я хочу понять…
— Похвально, что ты хочешь понять. Солдатам это обычно не свойственно. Пожалуй, я не зря тебя выбрал.
— Вам лучше знать. Но все-таки — почему вы отказываетесь от бессмертия?
В этот момент я вдруг осознал, что хочу ему все рассказать. И с самого начала хотел, хотя думал постоянно о совершенно противоположном — как уйти от разговора на эту тему. Ведь больше никогда и никому я не смогу этого рассказать… Да и не только этого.
«Какие странные слова — „больше никогда“!..»
— Икнор, твои родители ведь не были военными? — вдруг спросил я.
— Нет. Мой отец был священником.
— Я так и предполагал.
Воцарилось молчание. Потом я прервал его, заставив себя заговорить:
— Икнор, ты молод, ты еще ничего не видел в жизни, все для тебя еще впереди. Жизнь слишком коротка, ее никогда не хватает, чтобы познать все ее прелести. Но теперь, благодаря Машине, ты забудешь это слово — «никогда». Если ты не успеешь что-то сделать в одной жизни, ты сможешь повторить это в следующей, в третьей, в четвертой… пока однажды не доведешь до конца. Понимаешь?
— Конечно.
— И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не поймешь, что сделал уже все. Все, что только можешь себе представить. Кем, например, ты хотел бы стать? Искателем приключений, бесшабашным пиратом-разбойником, может быть, первооткрывателем новых земель? С этого я в свое время начинал. И однажды я встретил ее… Икнор, я не верил, что бывает настоящая, беззаветная любовь, когда больше просто ничего не нужно — но это была именно такая. Нам было хорошо вместе, и я думал, что нашел то, что искал. Но приближалась старость, и я знал, что для нее это конец, а для меня — нет. Иногда мне хотелось пойти к Машине и отказаться от бессмертия в пользу… нет, не ее, она бы ни за что не приняла такой подарок, кого-нибудь другого — не важно, это мог быть просто первый встречный. Но в следующую минуту я обвинял себя в глупости и отказывался от такого намерения, а еще через час проклинал собственное малодушие. Я стал часто раздражаться без всякого повода, между нами вспыхивали ссоры, потом я злился на себя самого и становилось еще хуже. К тому времени я добился кое-какой власти, а где власть — там обязательно есть враги, и однажды в мое отсутствие они убили ее. Я ненавидел за это всех и вся, я жестоко мстил, но враги оказались хитрее меня, я попался в подстроенную ими ловушку и погиб. Я продолжил свою месть в следующей жизни, я довел ее до жуткого и кровавого конца, но это было уже совсем не то, чего мне хотелось — ведь они так по-настоящему и не поняли, что им отомстил тот же самый человек…
Я ненадолго умолк. Эти воспоминания казались страшно далекими, почти чужими, но сейчас они пробудили в моей душе чувства, которые я считал безвозвратно умершими.
«А может быть, можно повторить? Несмотря ни на что, начать сначала? Может?..»
«Нет. Что сделано, то сделано.»
— Потом я превратился в грозного завоевателя. Поначалу войны были всего лишь продолжением моей мести, но со временем они увлекли меня, я втянулся и уже почти не вспоминал об утраченной любви. За одну жизнь я не многого достиг, но я был настойчив, с каждым разом собирал все больше сил, подчинял себе все новые территории, пока наконец не покорил всю планету. В той жизни я успел почувствовать себя всемогущим, а также увидеть, чем иногда оборачивается такое всемогущество — но потом я умер и потерял все. Я мог бы использовать опыт предыдущей жизни, чтобы вернуть себе власть, но это было бы уже не так интересно. Тогда я понял, что сделал на родной планете все, что мог.
